Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

— За две недели работы нам не заплатят, потому что у них нет мелких серебряных монет, — сказал он. — Некоторые работники слишком слабы, чтобы просто стоять на ногах. Сейчас, Онора, в бригады разрешается брать даже вдов, потому что они теперь кормилицы в своих семьях. А они не могут поднять молот, которым нужно разбивать камни. Десятник говорит, что теперь нам будут платить не за день, а в зависимости от того, сколько каждый разобьет камней. Если куча у тебя недостаточно большая, тебе вообще не заплатят. А когда мы уже в темноте и в жуткий холод добивали последние камни, мимо проскакали «Полыхающие из Голуэя», отправились на охоту. Видела бы ты их — весело смеются, перебрасываются шутками… На нас они даже не взглянули.

— Я все думаю про Райанов: как они там, в работном доме?

— Оуэн Маллой увидел Недди, который крошил камни во дворе, и заговорил с ним. Недди сказал, что ему ужасно повезло, что он попал туда. Огромные очереди из сотен и даже тысяч людей орут и ругаются, чтобы попасть в этот ад, но их не берут.

— В ад ради еды, — сказала я. — Майкл, может быть, мне сходить к Майре? Возможно, она найдет способ передать нам что-нибудь.

— Нет, Онора. Не нужно.

— Но почему?

— Маллой сказал, Джексон ждет любого повода, чтобы выгнать нас всех. Любого. Ты пойдешь к ней, она даст тебе кусок хлеба, он назовет это воровством, и вас обеих арестуют.

Он нагнулся ближе и шепнул мне на ухо:

— На улицах уже лежат трупы, Онора.

Я сильнее обняла его.

— А как ты, a stór, как малыш? — спросил Майкл. — Я так волнуюсь за вас.

— Этот парень — настоящий боец. Разве могло быть иначе, если он зачат в замке королевы пиратов? — ответила я.

— Я жалею, что так вышло… Это нечестно по отношению к тебе.

— Тс-с-с, Майкл. Ложись лучше, a ghrá.

Так мы и уснули — обнимая друг друга.

Глава 15

За неделю до Рождества выпал снег. Зимой у нас обычно и снежинки не дождешься, а теперь снег валил три дня подряд. Сплошная белая пелена за окном заслоняла и без того неяркое зимнее солнце. В нашем домике днем и ночью было темно, и благодаря этому дети больше спали, по крайней мере, пока их не будил голод.

Джеймси захныкал. Я присела рядом с ним. Он весь дрожал, и я потрогала его лоб. Не горячий, жара нет.

На Каппу, всего в четырех милях от нас, обрушилась черная лихорадка — тиф. Там заразилось три семьи, и за две недели умерли все до единого — упокой, Господи, их души. По словам бабушки, это ужасная и очень болезненная смерть. Под конец больной теряет рассудок, его конечности отекают и чернеют. Соседи боятся подходить близко, просто просовывают еду и воду через двери и молятся, чтобы болезнь на распространилась дальше.

Бабушкины лекарства от этого недуга не помогали. Изголодавшийся организм был не в состоянии бороться с цингой или дизентерией, не говоря уже о тифе, желтой лихорадке или, не приведи Господь, холере — а возле Майкаллена были зафиксированы и такие случаи.

— Мама, — сказал Пэдди, — мне нужно в туалет.

Он еще толком не проснулся.

— Сюда, a stór.

Я помогла ему дойти до ведра в углу и поддержала, когда он присел на корточки.

— Все жжет, мама.

Его стул был жидким и водянистым, но без сгустков крови. Это хорошо. Я подтерла его куском газеты.

— Постарайся еще поспать.

Я уложила Пэдди на соломенный тюфяк у огня рядом с Джеймси и укрыла их обоих пустыми мешками из-под кукурузной муки. Матерчатое одеяло ушло в обмен на несколько фунтов «жупелов Пиля». На очереди была колыбель Бриджет. Она закашляла — сухой, хриплый звук. Все они с каждым днем становились все слабее. В нашем приходе болело уже очень много детей.