Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

Я сидела рядом с Майклом, пока он спал, и прикладывала к его горячему лбу смоченный в воде край своей юбки. Дыхание у него было хриплое, а изо рта плохо пахло на выдохе.

В дверях появилась Майра.

— Выходи отсюда, Онора.

— Не выйду.

— Выходи. Подумай о своих детях.

— Уходи, Майра.

Майкл, должно быть, услышал это, потому что заговорил. Голос его стал еще слабее.

— Иди, a stór. Уходи, любовь моя, прошу тебя.

— Не пойду.

Я окунула край юбки в воду и снова приложила к пылающему лбу мужа. Кожа его приобрела желтоватый оттенок — или мне показалось? В полумраке сарая определить это наверняка было трудно. Желтая лихорадка убивает быстрее, чем черная. Только не желтая лихорадка, Господи, и только не холера. В Голуэй Сити свирепствует холера. И если это холера…

— Я есть хочу, — вдруг сказал он.

— Это хорошо, Майкл. Это хорошо.

— Картофельное пюре и немного лука — было бы просто здорово, — прошептал он.

— Майра сходит. Лук у нас растет на краю заболоченного поля, — сказала я сестре.

— Ах, она не найдет, — возразил Майкл. — Сходи сама. А со мной останется Майра. — Он взял меня за руку. — Кажется, мне уже лучше. Если бы было совсем плохо, кушать мне не хотелось бы.

— Я быстро, — заверила я.

И поспешила в дом. Слава богу, у нас еще была посадочная картошка, которую мы собирались оставить отцу. Я быстро бросила несколько клубней в котелок с водой над очагом и выбежала на улицу. Перебравшись через каменный забор, я дошла до заболоченного поля и отыскала там несколько оставшихся луковиц. Выдернув их, бросилась обратно в дом.

Картофелины уже сварились. Я очистила их от кожуры и нашей единственной ложкой раздавила вместе с луковицами в оловянной чашке, после чего пошла к Майклу.

Майра стояла перед закрытой дверью сарая. Я хотела обойти ее, но она не сдвинулась с места.

— Ты туда не зайдешь.

Я протянула руку над ее плечом и толкнула дверь — та не поддалась.

— Майкл заперся изнутри, — сказала Майра.

Я схватилась за ручку и принялась лихорадочно дергать ее:

— Майкл! Открой дверь!.. Майкл!

— Пусть он поспит, Онора. Ты тут ничего не поделаешь. Лихорадка либо пройдет, либо нет. И он либо выживет, либо не выживет. Ты ничем не поможешь.

Она обняла меня за плечи, но я оттолкнула ее.

— Майкл!.. Майкл!.. — пронзительно закричала я.

Но ответа не последовало.

Я побежала к задней стенке сарая.

— Он просто пытается тебя уберечь, Онора, — сказала Майра.

Я ничего не ответила. На задней стене Майкл оставил небольшое отверстие, сквозь которое в сарай Чемпионки пробивались свет и свежий воздух. Я потянулась рукой к этому узкому окошку, но оно было слишком высоко над землей. Я огляделась. У проема забора была куча камней — это подойдет. Я подтащила один из них к стене и встала на него.

— Теперь я могу видеть тебя, Майкл, могу слышать твое дыхание. Я здесь, Майкл. Я не брошу тебя, a stór.

Подошла Майра. Она принесла чашку с картошкой и луком, которую обвязала веревкой, и я через окошко осторожно опустила еду рядом с Майклом. Металл стукнул о пол.

Теперь под рукой у него есть еда и вода, а я останусь здесь и буду дежурить. И Майкл поправится. Он поест, попьет воды, а потом выйдет из этого сарая, и мы вместе отправимся в Америку.

Я стояла на камне, прислонясь к глинобитной стене, и смотрела вниз на Майкла. Солнце клонилось к закату, и через окошко в сарай пробивалось все меньше и меньше света. Наконец Майкла скрыла плотная тень.

Майра подошла ко мне сзади, обняла руками за талию и заставила спуститься вниз. Она усадила меня на землю, прислонив спиной к стене сарая, и сама влезла на мой камень.

— Дышит, — сказала она, когда солнце село в залив Голуэй и на холмы опустилась тьма.

Через некоторое время я поднялась.