Уважаемый господин М. - Герман Кох (2014)

Но мне интереснее всего не интервью, а фотография при нем. Ваша жена прислонилась к увитой плющом стене. На ней джинсы и адидасовские кроссовки. Стена из белого кирпича – это стена дома; в левом верхнем углу снимка видны кусочек зеленой водосточной трубы и маленькое окошко – туалета или душа?

Это нигде не рассказано в подробностях, но мне сразу стало яснее ясного, где сделана фотография. Наверное, на том же самом месте, где журналист беседовал с вашей женой. Вы сами только изредка говорили о «даче», как вы называете это в некоторых интервью. Ваш «второй дом» или, чаще, «второе рабочее место», потому что работа, разумеется, всегда продолжается: чтобы читатели и подумать не могли, что в этом втором доме вы отлыниваете от работы и просто валяетесь на диване у камина.

В соседнем городе Х. гордятся знаменитым писателем в своей общине. Настоящий, еще живой писатель, который иногда показывается на террасе на рыночной площади, который съедает жареную рыбку или сковородку мидий в местном деликатесном ресторане. Об этом в рубрике «Его она» тоже прямо не говорится. Но если читать внимательно, это там есть. Там даже назван город – Х. – в качестве примера того, каким почтительным еще может быть обхождение в провинции.

«В супермаркете меня пропускают к кассе без очереди, потому что знают, что я его жена 〈…〉 с одной стороны, неудобно, а с другой стороны, и очень приятно. По крайней мере, в Амстердаме такого не случается».

По-моему, она формулирует это весьма мило. Я вижу ее лицо. Как оно пылает от гордости. Но оно пылает отчасти и потому, что она стесняется. Такова ваша жена с головы до пят. Или, точнее, таковы с головы до пят все женщины, о которых пишут в рубрике «Его она».

Сегодня утром понадобилось всего секунды три, чтобы я наконец додумался, вертя в руках открытку и рассматривая фотографию на ее лицевой стороне. Это был снимок старинных городских ворот. Городских ворот в крепостной стене. «Привет из Х.», – было написано внизу красными буквами.

Потом я поднялся наверх, чтобы поискать тот женский журнал. Перечитав всю рубрику «Его она», я обратил внимание на снимок. Сколько белых домиков в окрестностях Х.? Сколько белых домиков, увитых плющом? С водосточной трубой, выкрашенной зеленой краской?

Я еще раз получше рассмотрел снимок. Ваша жена хорошо выглядит. Отдохнувшая. Здоровая. Волосы собраны, несколько белокурых локонов выбилось и свисает над ушами. Маленькие сережки. Но я вижу и кое-что другое, чего раньше не замечал. Справа от ее лица к стене прибита табличка.

Табличка с цифрой. С номером – номером дома. Табличка частично закрыта ее волосами. Это может быть однозначный номер или последняя цифра более длинного числа.

Это цифра 1.

9

Теперь я снова сомневаюсь. Ведь сейчас мы имеем дело с двумя параллельными повествованиями. Или, собственно говоря, с тремя. Рассказы в рассказе. Вы-то сами это обожаете; мы уже видели, что как в «Расплате», так и в «Годе освобождения» вы с большой охотой пользуетесь этим приемом.

Вот я и сомневаюсь. На мгновение задаюсь вопросом, что сделали бы вы на моем месте. Сразу продолжили бы о следующем дне – о дне после получения открытки, – когда я утром выехал с нашей улицы, задав в навигаторе путь в Х.? «Навигатор? – наверное, спросите вы. – Что это еще за новшество?» Я так и вижу, как вы покачаете головой, когда я вам это объясню. «А чем плохи дорожные карты?» – спросите вы – и снова, в сущности, будете правы.

Разумеется, я могу сначала подбросить вам немножко нового материала. Приветствия между Лаурой Доменек, господином Ландзаатом и мною у садовой ограды возле домика в Терхофстеде – до того момента, когда мы все трое пошли в дом и учитель истории постепенно стал исчезать из виду.