Музыка призраков - Вэдей Ратнер (2017)

Тунь, потрясенный таким недетским самообладанием, сел на пол. После его ухода прошел почти год, он понимал, что должен как-то объяснить свое отсутствие, но на это не было времени, да и с чего бы он начал? Он взглянул на Ом Паан, стоявшую за Ситой, на второй силуэт в полумраке. Втроем, подумалось ему, они похожи на рабочих сцены, которые незаметно поднимаются на погруженные во мрак подмостки и незаметно меняют декорации, готовя жизнь в иных обстоятельствах.

– Нужно уходить, – заикаясь, выговорил он. Получилось неуклюже, будто приказ, но Ом Паан кивнула и скрылась в комнате, которую делила с Ситой. Через несколько секунд она вышла с двумя узлами.

– Я знала, что вы вернетесь, сэр, и приготовилась, – сказала она со спокойствием, которое могло означать только одно: в ожидании его возвращения они несчетное число раз репетировали встречу и спешный уход, чтобы девочка свыклась с неизбежным расставанием с домом и привычной жизнью. – Мы готовы.

Тунь подхватил дочь, ощутив слабое сопротивление – Сите не понравилось, что ее несут, как маленькую, когда она считала себя уже взрослой. Ом Паан беззвучно прикрыла дверь и, хотя они, скорее всего, не вернутся, тщательно заперла, чтобы их не сразу хватились.

Сняв обувь, чтобы ступать как можно тише, они крадучись прошли через абсолютно темный коридор и, низко пригнувшись, спустились по резким зигзагам открытой лестницы. Надев сандалии, они побежали к двум велотакси, ожидавшим на обочине под деревом с густой листвой. Роун, водитель первого из них, был тот самый юноша из Банаама, которого Тунь встретил десять месяцев назад, в августе семьдесят третьего. Тогда Роун не знал, что помогает Туню уйти в подполье. В марте Тунь навел справки в Удонге, столице ближайшей к Пномпеню провинции, которую контролировали повстанцы, отыскал Роуна и возобновил знакомство. Это было в начале июня. Сейчас правительственные войска пытались отбить Удонг, но сегодняшнее затишье давало Туню возможность вывезти дочь и Ом Паан из города.

Как Тунь и просил, Роун привел второго велотаксиста, надежного «брата-сподвижника». Число симпатизировавших повстанцам и сотрудничавших с ними за последний год увеличилось в несколько раз. Среди сочувствующих были представители всех слоев общества – от министров, влиятельных банкиров, полицейских и военных до дворников и калек-нищих. Тунь с Ситой на руках сел в одно велотакси, Ом Паан с вещами – в другое, спрятав узлы от посторонних глаз под ногами. Тунь бросил прощальный взгляд на свои окна – крохотные темные квадратики среди рядов других крошечных темных ниш в ночных катакомбах. На этот раз он оставлял свой дом без сожаления: с ним была дочь. Он выдержал испытание, обменяв частицу себя на это воссоединение.

Они кружили по улицам, проезжая хорошо знакомые исторические памятники, но город встречал их странным молчанием, будто стоял пустой, населенный лишь тенями. Туню вспомнилась эвакуация Удонга, когда все население городка, как животных, гнали в наспех сооруженную коммуну в необитаемом лесу. Он с маленьким отрядом солдат прибыли уже под конец эвакуации, когда город почти опустел. Тунь слышал разговоры, что в случае победы так может случиться и с Пномпенем, но привычно пропускал мимо эти бредни: население столицы, уже перевалившее за два миллиона, попросту слишком велико для такого рода предприятия. Но все равно эта торжественная тишина тревожила его, будя нехорошие предчувствия, хотя Тунь и не понимал, в связи с чем.

Он крепче обнял дочь, одной рукой поддерживая ее головку. Сита заснула, обмякнув у груди отца. Туню с трудом верилось, что действительно держит дочку на руках. Ради этого он готов был пройти все сначала. Ради нее он выдержит испытания и похуже того, что ему устроили в лесном лагере. Но как объяснить, что случилось и почему он смог вернуться только спустя год?