Обитель - Захар Прилепин (2014)

Потом понял, что она плачет, безостановочно, счастливо, слёзы стынут на щеках.

Вокруг больше никого не было видно — только костерок и всякое тряпье и барахло, наваленное возле огня. Возможно, там мог лежать ещё один человек. Но не больше, чем один.

— Дай руку, — позвала Галя, то ли злым, то ли неживым голосом.

Он помог ей сойти на сушу.

— Кто вы? — спросила она женщину, еле поднимая фонарь.

Не устояв на ветру, женщина сделала шаг назад, но получилось, словно это произошло от Галиного вопроса и от света.

— Мы… едем… — ответила женщина, стараясь улыбнуться. — From…

Едва она открыла рот, Артём догадался, что перед ним не русский человек.

Женщина смотрела то на Галю, то на Артёма, ожидая, что ей помогут ответить.

Галя, кажется, не понимала, отчего ей нормальным образом не объяснят, в чём дело.

Артём полез в лодку — извлечь вещи потяжелее, чтоб попытаться втащить её повыше на берег.

— Do you speak English? — спросила женщина, улыбаясь с таким просительным видом, словно просила хлеба или денег. Она растёрла слёзы по лицу и время от времени шмыгала носом.

— Кто ещё на острове? — твёрдо и громко спросила Галя, будто не услышав только что прозвучавшей фразы.

— Там… — махнула рукой женщина. — Друг… Муж! — и что-то длинно, путано договорила на своём языке.

Галя некоторое время смотрела в ту сторону, куда указали.

— French? Deutsch? — спрашивала женщина у Гали.

По голосу было слышно, что она по-настоящему счастлива и очень хочет понравиться: чтоб счастье не исчезло, потому что надежда на него, видимо, была уже потеряна.

Галя не отвечала.

…Едва втащили лодку повыше, Артём пошёл к огню, вроде как искать друга и мужа, но на самом деле — просто на тепло. Руку засунул в карман, в кармане лежал пистолет, хотя догадывался, что тут ему убивать некого. Так бы и спрятались в тряпье двенадцать красноармейцев…

У костра Артём с трудом присел и засунул руки в самое пекло. На мгновение ладони в пламени показались золотыми.

Присмотревшись, понял, что в костре догорают доски. Доскам на острове было взяться неоткуда. Значит, эти люди жгли свою лодку.

Артём медленно, как чужое звериное мясо, вынес из костра руки, они дымились. Наклонил теперь лицо к жару, зажмурился. С треском обгорели ресницы — ему было всё равно.

Подошли женщины.

— Принеси еды, Артём, — попросила Галя.

Артём кивнул, но не поднялся с места, только убрал лицо от огня. Щетина тоже опалилась. Губы сладко пощипывало. Слюна во рту нагрелась, странно.

Галя присела рядом. Теперь она протянула руки к огню.

— Нерусская, — сообщила Галя.

Артём кивнул.

«…ещё губы у меня потрескались», — подумал, трогая языком края рта.

— Что тут? — спросила Галя Артёма, кивая на вещи. — Ты не смотрел?

— Сейчас посмотрю, — ответил Артём и наконец поднялся.

— Я, — женщина ткнула в себя большим пальцем; руки её были в чёрных крепких перчатках, — …Мари.

— Я Артём, — ответил он и спросил, останавливаясь после каждого слова: — Где. Твой. Друг?

— Да! — готовно и даже торжественно ответила Мари, кивнув, и сделала шаг к горе из одеял, брезента и кусков парусины. Артём шагнул следом.

Волосы друга торчали в разные стороны, то ли слипшиеся от грязи и крови, то ли замороженные… обмётанные губы, рот открыт, дышит… виден язык, нос забит чёрным… Артём чуть отшатнулся.

Человек лежал возле самого костра, его хорошо было видно в свете огня. Галя сняла перчатки, чуть передвинулась, вытянула руку и потрогала лоб лежащего.

Немного помолчав, сказала:

— О него греться можно…. Скоро умрёт.

Человек попытался открыть глаза, лицо, как бы изумлённое, скривилось.

С глазами не удалось, разлепил рот.

— Ма… — позвал он.

— Вода? — спросила Мари у Артёма. — Воды?.. И… жарко! Друг — жарко! Лечить?