Оригиналы - Кэт Патрик (2015)

— Это имеет смысл, — говорит она, вероятно, не считая так на самом деле. Но вместо того, чтобы что-нибудь добавить, она просто говорит: — Ну, в любом случае, было забавно натолкнуться на вас.

— На тебя тоже, — говорю я.

Мы натянуто улыбаемся, и она уходит в переднюю часть комнаты, чтобы собрать всех.

Она ещё несколько раз подозрительно смотрит на меня, прежде чем тренировка кончается, но она держит свой рот на замке по поводу этого. Я предполагаю, что это всё, о чём я могу просить её.

Глава 17

Две недели жизнь словно одна из фотографий Шона: фиксированная в определенный момент и остающаяся неподвижной. Я не хочу говорить, что она идеальна, потому что мама и ее секреты всегда у меня в голове. Я не хочу называть ее нормальной, потому что этого слова я не знаю. Поэтому я скажу, что она устойчива. Жизнь неизменна. Но затем она опять начинает двигаться.

За две недели до Хэллоуина, в четверг, Шон и я паркуемся на заброшенной стоянке супермаркета, кушая Тако из закусочной с автораздачей. Опускаю взгляд на свою сумку за секунду до того, как она начинает звонить. Я отвечаю на звонок; это Бетси.

— Она написала ответ, — шепчет она.

— Что? — говорю я, затыкая левое ухо. — Кто написал?

— Девушка из Твиннера! — говорит Бетси. — Ее зовут Петра, и она живет в Орегоне. Послушай-ка вот что еще: она удочеренная.

— Тише, — говорю я, позволяя ее энтузиазму перейти ко мне. — Я даже не думала, что это возможно, но что если…

— Я знаю! — возбужденно шепчет Бетси. — То есть, я ничего не говорила ей кроме…

Ее слова обрываются.

— Бет?

— Шшш!

Я бросаю взгляд на Шона, который смотрит на меня с веселым любопытством. Затем осознаю, что я согнулась и вцепилась в телефон, как будто он драгоценный. Перед тем как я успеваю ему что-либо сказать, Бет возвращается.

— Мне надо идти, — говорит она. — Мама притаилась где-то здесь: я прячусь в шкафу. Я собираюсь написать Петре ответ и посмотрю, получится ли у меня вытянуть больше информации из нее.

— Возможно, тебе стоит стать детективом, когда ты вырастешь, — шучу я.

— Почему я должна ждать, пока вырасту? — спрашивает Бетси, смеясь над собой. — Ладно, увидимся позже.

Я вешаю трубку, потом пересказываю разговор Шону.

— Значит ли это, что вы наконец собираетесь что-то делать с этой ситуацией? — спрашивает он.

— С какой? — спрашиваю я.

Он смотрит на меня как на идиотку.

— Лиззи, твоя мама на грани злоупотребления — ты ведь понимаешь это, верно?

— Не говори со мной так, будто мне пять лет, — резко говорю я. — И я знаю свою маму… гораздо лучше тебя. Она может быть на 51 процент чересчур оберегающей, и она может быть связана с гражданской обороной, но она не мучает нас.

Шон вздыхает и сминает упаковку тако.

— Я думаю, у тебя стокгольмский синдром, — бормочет он.

— Я думаю, ты драматизируешь все больше чем нужно, — говорю я. — Я хочу сказать, что да, я ненавижу это. Я хочу избавиться от договора. И да, моя мама замучила. Но я была бы признательна, если бы ты сделал тон чуть ниже.

— Всего лишь пытаюсь помочь, — говорит Шон.

— Хорошо, прекрати.

— Отлично. — Он явно вышел из себя. — Но ты сама сказала, что ты привыкаешь к вещам до такой степени, когда они не кажутся больше странными. И ты привыкла к этому… но, Лиззи, поверь тому, что я говорю: это все еще странно.

— Я это понимаю, ясно? — говорю я, выглядывая в окно. — Можем мы просто вернуться в школу?

Он стискивает челюсть и заводит машину.

Едва ли кого-нибудь видно вблизи, когда Шон высаживает меня у главного входа. Без слов он уезжает — он поедет к студенческой стоянке, чтобы припарковаться. Я врываюсь внутрь, чувствуя слабость из-за нашей первой ссоры, особенно потому, что знаю, что я единственная, кто не прав.