Следак - Николай Живцов (2021)

Может, рассказать ей все? В смысле про аварию, выдумать черепно-мозговую травму и амнезию. Вот только про черепно-мозговую в справке из травмпункта не написано. А сестра у Альберта дотошная, может и докопаться до истины. Ладно, представим, что я ей рассказал. Что мне это даст? Она мне расскажет о семье, переведет записки и даст расклад по поселку. И зачем это мне? Здесь я не останусь, буду в городе жить, а с друзьями-приятелями Альберта я вчера и сам перезнакомился. Да и биологический отец Альберта – это совершенно нереальный шанс выбраться из СССР. Вроде бы переселение немцев в Германию началось намного позже, чуть ли не после развала Союза, и до этого срока меня все равно ради воссоединения семьи никто из страны не выпустит. А вот проблемы у меня появятся: с работы выпрут, обложат со всех сторон, и как при таком раскладе побег осуществлять? Так что буду следовать цели уже намеченным мною путем. Вижу в нем более реальный шанс покинуть Союз. К тому же до девяносто первого года, боюсь, я в Союзе не протяну. Слишком для меня здесь все чуждо.

Да и рискованно раскрываться. Ну не могу я быть на сто процентов уверенным, что Клара не проговорится, а это для меня может закончиться крахом карьеры и вынужденным поиском новых путей для достижения цели.

И еще есть одна причина утаить правду. Расскажи я ей все, она же переживать начнет, за Альберта переживать. Клара же его любит больше чем просто брата, она ему мать заменила. И Клара так похожа на мою мать. Получается почти то же самое, что причинить боль собственной матери.

Я уставился в окно, припоминая заключенный с самим собой пакт: не жалеем тех, кто не пожалел нас, и идем по головам.

Клара ничего плохого мне не сделала. Осталось выяснить, смогу ли я ради собственной выгоды, причем спорной, причинить ей боль.

Впрочем, к черту сантименты, я встряхнул головой, дело не в моих эфемерных чувствах. Есть риск, что об амнезии кто-нибудь узнает. Да сестра сама меня может в больницу потащить, чтобы мне амнезию вылечить. Судя по тому, что я увидел, особа она решительная и властолюбивая. Закроет меня там для моего же блага. А от обычной больницы и до психиатрической недалеко. В советские времена в это заведение вроде бы принимали без согласия пациента. Карательная психиатрическая медицина – термин как раз из советского времени.

Не нужны мне такие проблемы. К тому же мне не обязательно сейчас принимать решение – рассказывать сестре об амнезии или нет.

Я улыбнулся Кларе и еще раз заверил ее, что со мной все в порядке:

– Отлежусь – и в город ехать надо.

– Какой город?! – возмутилась сестра. – Нет уж. Сегодня здесь ночуешь, а завтра, если все будет хорошо, поедешь в свой город!

Спорить я с ней не стал, что-то мне действительно нехорошо, похоже, и правда дело в бормотухе.

Не заметил, как заснул. Проснулся, в доме никого не было. Выглянул в окно – ну да, все в огороде. Проходя из кухни в гостиную, зацепился взглядом за торчащий из-за кресла чемодан с документами. Клара не убрала его, а лишь задвинула в сторону, чтобы не мешал. Я немного постоял возле него, задумчиво хмуря брови, а затем решительно вышел из дома.

– Паш, у тебя есть фотоаппарат? – спросил я зятя, который убирал с парника пленку.

– Есть. Сфотографировать кого-то хочешь? – отвлекся он от работы.

– Марту на память, а то у меня ее фотографии нет, – не совсем соврал я, девочку сфотографировать все же придется.

– Ну пошли, дам, а то скоро темнеть начнет, – вытерев руки и взглянув на уходящее на запад солнце, озвучил решение Павел. – Марта, айда за нами! Тебя дядя Альберт фотографировать будет, – крикнул он сидящей прямо на грядке и выковыривающей горох из стручков девочке.

Марта завизжала от восторга и побежала с огорода впереди нас. Вздохнув, я поплелся следом.