Курган. Часть 1, 2 - Сергей Байбаков (2017)

— Что опять такие смурные? Снова наверху не так?

— Наверху-то все так, да вот на том берегу что-то не то, — ответил Прозор. Ох, не нравится мне, как на болоте спокойно… слишком спокойно.

— Да, Любомысл, — добавил Велислав, — не знаю, что будет, но наверх лучше не соваться. Охотничье чутье подсказывает, что все только начинается. Я ночной лес хорошо знаю, да ты и сам понимаешь, что там такая же жизнь, как и днем идет. То мышь пискнет, то лиса прошуршит — эту мышь вылавливая. Порой филин или сова ухнет…. В общем звуков, для тех кто слышит, предостаточно. А слушать мы умеем. А сейчас… Веришь ли, Любомысл, у нас аж мороз по коже прошел от тишины. Будто вымерло все: ни писка, ни стона. Только ветер в вершинах гуляет. Как это на затишье перед бурей похоже. Только бури не будет, — небо звездное и ясное. Ох, как мне не по нраву эта тишина, — угрюмо пробормотал Велислав, — как бы я хотел, чтобы Добромил сейчас в Виннете оказался.

При этих словах мрачное лицо Прозора стало еще мрачнее. Княжича надо оберегать, а иначе что они за дружинники! А вот от чего оберегать, этого он не знал. Одна надежда, что как — нибудь все обойдется, хотя, куда там! Прозор скосоротился и хрипло сказал:

— Еще Добромил, Веденю, то есть албаста увидел. Никуда этот упырь от башни не ушел: за конюшней притаился, выжидает. Мы-то с Велиславом все на тот берег смотрели, на гнилую Топь, а княжич по сторонам… молодец. Только как увидел, перепугался сильно.

— Нет, Прозор, — торопливо перебил Добромил. — Я не то что испугался, я опешил от неожиданности. Как я мог ожидать? В темноте-то не очень видно, ну и я, как Прозор говорил, постарался представить, что ее нет, будто день сейчас. И знаешь, Любомысл, у меня вроде получается… Кора сосен видна стала, хвоинки на ветвях… Здорово! — воскликнул мальчик. — Я стал оглядывать, что вокруг башни делается. Гляжу, а за конюшней что-то отблескивает, будто бы лужа. А откуда она тут, ведь дождь несколько дней не шел. Стал я присматриваться — глядь! — а лужа-то потихоньку в человека вырастает! Я сразу Прозора и Велислава за рукава тронул, и показываю им на то место. И сам вижу: точно — это упырь. А потом он стонать начал, да страшно так, глухо! И вдруг снова растаял и в лужу обратился. Он теперь тут до утра будет, Любомысл?

Любомысл, о чем то размышляя, мрачно кивнул.

— Да Добромил, до утра. Никуда не уйдет, будет нас поджидать. Упырю кровь нужна, да где ее взять-то? Он бы хотел к нам в башню войти, да запечатаны ходы-то. Через чеснок ему не прорваться… Будет ждать, а на рассвете уйдет. Упыри при солнечном свете не живут, с первыми лучами гибнут. Сжигает их Дажьбог. Но вот что я скажу, не вся нежить солнца боится, есть и такая, которой солнце не помеха. Хорошо, что албаст вроде бы не из такой нежити. Как только солнышко взойдет, надо отсюда сразу ноги уносить. И чем быстрей — тем лучше.

— А ты точно уверен, что он солнца боится? — спросил Прозор, — а вдруг этот упырь из тех, кому солнце не помеха? Эх, как я не догадался серебряную стрелу в него пустить? Так ведь одно дело в упыря бить, а другое дело на лужу стрелу тратить! Рука не поднялась, стрелы беречь надо.

— Тот, которого я на Змеиных Островах видел, со дна бухты вечером вылез, когда солнце уже зашло. Да и колдун островной говорил, что албаст только по ночам может из воды выходить. Днем он на дне лежит, в глубине, куда солнечный свет не достает: в ямах, под камнями, в подводных пещерах таится.

— И я хотел в него стрелу пустить — посмотреть, как серебро на нежить действует, да стрелы жалко стало, — сказал Велислав. — Кто знает, может еще пригодятся, жалеть буду, что именно ее не хватило. Хотя конечно оборони нас великий Хорс от такой напасти, чтоб мы такими стрелами отбивались! Любомысл прав: если б он в башню мог зайти — давно бы уже зашел.