Курган. Часть 1, 2 - Сергей Байбаков (2017)

— Слушай, Любомысл, хватит тебе нас пугать, и так впереди ночь незнамо какая будет, — недовольно буркнул Прозор. — И вообще, где это видано, чтобы нежить как огненный шар по небу летала? Огонь — он же священен! Как огненные боги такое допустить могут? Сварог… или Перун — громовержец, или Агуня, чья частица, вон, в каждой печи горит?

Любомысл почесал за ухом:

— Ничего я не пугаю, а не хочешь — не слушай. Пугаться не будешь. Только я весь мир видел, и знаю, что в нем водится. В иных землях такая нежить существует, что наши упыри — просто как дети малые в сравнении с ней! Это я вам только про упырей сказал, потому что албаст, что сейчас под стенами бродит, тоже упырь. А сколько всякого другого… — махнул рукой старик. — Ладно, давайте за стол усаживаться, вон, молодые уже какое-то съестное тащат, да много! Ишь как пыхтят, не надорвались бы.

Из затемненного прохода послышались тяжелые шаги и появились тяжело груженные Милован и Борко. Милован в самом деле пыхтел, таща на одном плече большой дубовый бочонок, а другой, свободной от тяжести рукой подцепил на каждый палец по глиняному узкогорлому кувшину. А Борко, тот вообще сгорбился под вязками копченой рыбы, и парой странного вида, бугристых, набитых неведомо чем мешков. В зубах он держал связку баранок. Вид у парней довольный и чуть ли не счастливый: наконец-то, после всех передряг, они поедят.

— Уф… — Милован с облегчением опустил бочонок на стол, осторожно освободил пальцы от узких ручек кувшинов и тяжело плюхнулся на скамью: — Тут кажется квас, как ты просил, Любомысл. А может и пиво: не проверяли… а в кувшинах — я не знаю что. Откроем, разберемся… Думаю, в них не просто вода. В таких посудинах воду не держат: видел, что в корчмах из них люди пьют. — Фу! — Милован утер взмокший лоб. — Вот только отдышусь маленько, да станем на стол собирать. А то в животе уже невесть что творится!

Меж тем Борко, положа на стол связки рыбы и освободив зубы от баранок, доставал из объемистых мешков небольшие кадки, пузатые бочонки и разнообразные плетеные туески.

— Чем несколько раз спускаться, лучше уж сразу отмучится. Тут соленья всякие, грибы, моченые ягоды, меда… ну не знаю, что еще — посмотрим.

— Лень вперед тебя родилась, — упрекнул парня Любомысл, весело поглядывая на выставленную снедь, — разве можно так себя утруждать? По одному бочоночку, не торопясь бы перенес. И не дышал бы сейчас, как обожравшийся боров. Всему вас, молодежь, учить надо.

— Ну тебя, Любомысл, — хмыкнув махнул рукой Милован, — тебе бы только поговорить… ни о чем! Помоги лучше на стол накрыть. Да поросенка там — не пора ли уж из печи доставать? А то ведь сгорит чего доброго, так и не отведаем твоей знатной стряпни.

— Не пора, не пора… Не спеши, ничего с кабанчиком не случится: глина, она воздуху путь заграждает — он еще смачнее будет, когда в своем-то жиру потомится и вкусу наберет. Топленое молоко-то уважаешь? Вот то-то же, — упивался словами Любомысл, — и кабанчик вроде как сродни ему станет.

Меж тем Добромил споро доставал с полок нехитрую, предназначенную для еды утварь: деревянные тарелки, миски, ложки. Ему помогал Прозор, снимая сверху то, что мальчик не мог достать. Дело шло быстро — все оголодали.

Тут Прозор хитро прищурясь подмигнул Добромилу, указав взглядом на привольно развалившихся молодых дружинников.

— А что, отроки, — начал он, — никого там внизу не встретили?

— Это кого? — скривившись в пренебрежительной усмешке лениво отозвался Милован. — Заперто все, зачесночено, кому там быть?

— Да мало ли кого, — с тревогой в голосе сказал Прозор. — Тут Любомысл нам кое-что нам порассказал, пока вы пищу внизу добывали. Вас-то, вроде бы долго не было, вот я и подумал…