Мастер-класс - Кристина Далчер (2020)

— И представителей этих учреждений много в наш город приезжало, — продолжала Руби Джо. — Со своими тестами, блокнотами и высокомерно-презрительными манерами. Ну, сперва-то они, как говорила моя бабушка, были не слишком высокомерными. Это в основном были женщины, и они без конца улыбались, сияли прямо как солнышко и даже леденцы детям раздавали после прохождения теста. Правда, в той государственной школе, куда они ее отправили, никаких леденцов уже не было. И никаких улыбок тоже.

Вскоре мы выяснили, что бабушка Руби Джо по матери, точнее ее прабабушка, провела в той государственной школе два года и все потому, что несколько неучей, приходивших в восторг от проводимых ими тестов, решили, что без нее мир стал бы лучше. Вообще все, о чем целых полчаса рассказывала нам Руби Джо, звучало как убогая научная фантастика, но, увы, фантастикой это не было.

— Но ей же удалось выбраться оттуда? Для нее все кончилось благополучно? — спросила я.

— Ну, я же перед вами, разве это не доказательство? Руби Джо Прюитт, дочь Лестера Прюитта, первенца Бетти Энн Прюитт. Только меня вполне могло бы и не быть. Так что да, бабуля вовремя оттуда смылась.

Мелисса и я вопросительно на нее посмотрели, и Руби Джо, презрительно прищурившись, словно мы сами должны были обо всем догадаться, сказала:

— Да, все получилось супер-пупер, только вот что меня поражает: как это вы ухитрились совсем ничего не знать, какова жизнь там, откуда я родом? А теперь извините, но мне просто необходимо чуточку выпить. Я щас. — И она выскользнула из гостиной, оставив нас наедине с мертвым телевизором. В тишине слышалось только, как какой-то жук скребется в дальнем углу в поисках более темного и надежного убежища.

Этот жук заставил меня вспомнить о Дарвине, который писал обо всех этих мелких живых существах, что выползали из ила и грязи и постепенно менялись, приспосабливаясь к окружающему миру. В основном, правда, я думала о том, действительно ли нетерпимость к чужому, иному, у нас врожденная, или же ненависти к чужакам нужно учить. Я думала о Малколме, о его поистине беспредельном высокомерии. Я думала о том, какой я сама была в детстве и юности.

И я спросила у Лиссы:

— Неужели мы действительно такие? Мы, люди? Потому что если это так, то я бы, наверное, хотела быть кем-то иным. — Кем угодно, думала я, только не блестяще образованным и отвечающим всем нынешним стандартам человеческим существом. Да, кем угодно.

Мелисса на мой вопрос ответила далеко не сразу. Для начала она, раскрыв свой блокнот, самый обыкновенный старомодный блокнот с железной пружиной в корешке, принялась что-то писать. И лишь после этого, слегка наклонившись ко мне и упершись локтями в колени, сказала:

— Знаешь, что я думаю? Я бы все-таки выбрала участь человека.

— А я вот не уверена, что хотела бы этого!

Лисса подняла руку, призывая меня помолчать. Жест был не грубый, не подавляющий, и я умолкла. А она спросила:

— Видишь вон того жука? В углу?

— Конечно. Это чешуйница.

— Верно. Существо, приспособившееся вести себя так, как это необходимо, чтобы выжить. — Мелисса встала и подошла к жуку, который то раскрывал, то закрывал свои жесткие крылышки, из-под которых выглядывали другие, более тонкие, похожие на рыбий хвост, и все пытался вскарабкаться на стену, что ему никак не удавалось. — Видишь, как он убегает от моей туфли? Точно так же он будет убегать и от других хищников. Сороконожек, пауков и им подобных. А вот от своих сородичей он убегать не будет. — Лисса как-то криво, даже чуть коварно улыбнулась уголком рта. — Ну, разве что ему придется спасаться бегством от самки после совершения брачного ритуала, но это совсем другая разновидность бегства.