Мастер-класс - Кристина Далчер (2020)

Малколм в ответ лишь побарабанил по рулю кончиками пальцев. Если бы это был кто-то другой, я бы решила, что у этого человека нервный тик. Но это был именно Малколм. Малколм Фэрчайлд, PHD, гребаный доктор наук. У доктора Фэрчайлда не бывает нервного тика. Просто он заранее выстукивал по рулю те слова, которые собрался произнести.

До дома оставалось минут пятнадцать, когда мы свернули с главного шоссе, и постукивание разом прекратилось.

— Твоя бабушка очень стара и слишком склонна к преувеличениям.

— Возможно. Но я не хочу, чтобы Фредди отправили в государственную школу.

После этих слов Малколм с силой ударил по рулю ладонью, явно утратив терпение.

— Неужели ты не способна даже на секунду задуматься, как подобное нарушение правил, — он резко мотнул головой в сторону Фредди, — скажется на мне? На моей карьере?

Теперь уже и я напряженно выпрямила спину.

— Я не понимаю, Малколм, а сам-то ты способен хоть на секунду задуматься о судьбе твоей родной дочери?

— Ей это только на пользу пойдет.

— На пользу, — эхом откликается Фредди с заднего сиденья. — Мне все на пользу. Одна сплошная польза во всем. Польза, польза, польза. — Она опять умолкла и принялась считать телефонные столбы.

— Вот именно! — со значением говорит Малколм. — Теперь-то тебе ясно, что я имею в виду?

Когда Фредди было пять, мне казалось, что у нее одна из разновидностей аутизма, возможно, не слишком серьезная, но тем не менее. Она практически не способна была сосредоточить внимание на чем-то одном. После нескольких часов тестирования и консультаций, за которые пришлось уплатить не одну сотню долларов, наш педиатр только головой покачала.

— Аспергер?[17] — спросила я.

— Это, пожалуй, входит в общий спектр синдрома Аспергера, но я против подобного диагноза, — сказала она. — Я бы поспорила, если бы мне принесли конверт с таким заключением.

— Но тогда что с ней не так? — спросила я. Даже сейчас мне каждый раз хочется прикусить себе язык, когда он выговаривает эти слова: не так. Словно моя дочь — это какой-то сломанный механизм, который непременно нужно починить, потому что в нем «что-то не так».

Доктор Нгуен рассмеялась, но это был добрый смех. Она посмотрела в окно, где Фредди на детской площадке увлеченно строила какую-то башню.

— Да все с ней так. Просто у нее несколько более возбудимая нервная система, чем у других детей ее возраста, потому она и склонна тревожиться. Но она очень скоро это перерастет.

— А мне — нам — не следует как-то ей помочь? — спросила я. — Дело в том, что она иногда свернется в клубок, словно от всего мира отгородилась, и молчит. Или еще повторяет разные слова. Как эхо.

Доктор Нгуен снова рассмеялась.

— Ну и чем же вы можете ей помочь? Не стоит обращаться с ней как со стеклянной. — Она ласково коснулась моего плеча. — Обращайтесь с ней как с самой обыкновенной маленькой девочкой. Она ведь такая и есть. Может быть, лишь чуть более нервная и впечатлительная, чем другие. — Врач весьма неразборчиво нацарапала какой-то рецепт и подала его мне. — Попробуем пока легкую дозу «Паксила». Он способствует выработке серотонина.

Я знала, что это такое, и особенно мне не понравилось упоминание о нехватке серотонина.

— Значит, вы все-таки считаете, что у Фредди начало депрессии?

— Нет, что вы! Я вовсе так не считаю. Но Фредди, по-моему, склонна тревожиться из-за самых различных вещей несколько больше, чем другие дети ее возраста. А это означает, что голова ее постоянно забита некими сложными мыслями, и именно поэтому ей порой трудно сосредоточиться на чем-то ином, менее для нее интересном. Давайте договоримся: мы попытаемся воздействовать именно на эту ее излишнюю тревожность, а вовсе не на ее способность сосредотачиваться. Хорошо? — Доктор Нгуен посмотрела на часы, и я поняла, что пора уходить.

А сейчас в машине я повернулась к Малколму и сказала: