Мастер-класс - Кристина Далчер (2020)

Желтый автобус посигналил снова, и Фредди начала так сильно трясти головой, что я испугалась, как бы у нее не хрустнули шейные позвонки. Возможно ли это? Может ли человек сам себе сломать шею?

Не знаю. Но одно я сейчас знала точно: мы с Фредди немедленно идем домой!

Глава двадцать третья

И вот, пожалуйста: оказалось, что сегодня утром мой муж решил остаться дома!

Мы еще и улицу пересечь не успели, а Малколм уже вышел на крыльцо, застегивая пальто и намереваясь пойти нам навстречу с той ласковой улыбкой, которую обычно приберегает для Энн.

— Ну, что тут у нас такое? — И он подхватил Фредди на руки. — В чем дело? — Поскольку Фредди не отвечала, он принялся ее утешать и упрашивать: — Ну-ну, Фредерика, перестань. Скажи, в чем дело. Ты можешь все мне сказать.

Фредерика один раз судорожно всхлипнула, шумно проглотив застрявший в горле комок слез и соплей, и приветливая улыбка Малколма медленно растаяла, а в глазах появилось отчетливое отвращение, совершенно, по-моему, недопустимое для отца.

— Я хочу остаться здесь. С мамой и Энн, — с трудом вымолвила она.

Я стояла у нее за спиной и умоляюще смотрела на Малколма, пытаясь хотя бы глазами сказать: Да сделай же что-нибудь! Я знаю, ты можешь. И когда он, наконец, заговорил, мне почти показалось, что он мой взгляд понял.

— Хватит плакать, Фредерика, — сказал он. — Ты, разумеется, можешь остаться с нами, если так уж сильно этого хочешь. Все зависит только от твоего решения.

Я чуть не спросила, уж не подсыпал ли ему кто-то наркотик в утренний кофе, но вовремя остановилась. Сейчас было не время для подобных шуток: Фредди уже немного успокоилась, расслабилась, и широкая улыбка осветила ее лицо, когда Малколм отнес ее на наше крыльцо, подальше от ожидавшего нас желтого автобуса, посадил к себе на колени и нравоучительным тоном, хотя и довольно ласково начал ей объяснять:

— Ты знаешь, что такое прогресс, моя дорогая? — Интонации у него сейчас были, как у сказочной Златовласки. Голос спокойный, ровный, совершенно лишенный жесткости, но и не чересчур мягкий; такой голос как бы сам льется в ничего не подозревающие уши и без какого бы то ни было оружия пробивает любую защиту.

Фредди кивнула и снова хлюпнула носом.

— И что же это такое, детка?

— Это когда жизнь вокруг становится лучше.

— Какая же ты умница, моя девочка! Но ведь все мы хотим, чтобы жизнь вокруг стала лучше? Да? И уж точно не хотим, чтобы она становилась хуже, правильно?

Фредди снова кивнула.

— Ну, тогда слушай. Если ты сейчас останешься дома, Коэффициент Энн сегодня же будет понижен.

Я просто ушам своим не верила. Он что, спятил?

— Малколм? Какого черта ты несешь…

Он бросил на меня испепеляющий взгляд.

— Не заставляй меня прибегать к иным мерам, Елена. Куда более неприятным.

Фредди испуганно вытаращила глаза:

— И много очков с нее снимут?

— Не знаю. Может, не так уж и много, а может, более чем достаточно. Но, я думаю, тебе в любом случае не хотелось бы, чтобы это случилось. Или я не прав?

Ох, Малколм!

Фредди помотала головой.

— Ну конечно же! Я так и думал. Ты же знаешь, Энн скоро поступать в колледж. А тебе до колледжа еще ох как далеко. — Малколм посадил девочку к себе лицом и продолжил свой иезуитский допрос: — Итак, скажи, ты любишь свою сестру?

— Малколм, немедленно прекрати это, черт побери! — не выдержала я.

Он не только не прекратил, но и продолжил. И все стало гораздо хуже.

— Тебе и твоей матери придется переехать и жить теперь у дедушки с бабушкой.