Мастер-класс - Кристина Далчер (2020)

— Вы машину-то сейчас вести в состоянии? Может, к нам зайдете? Выпьем чайку? — предложила я и прикусила язык, так злобно глянул на меня Малколм.

Джолин только головой покачала и потушила недокуренную сигарету. В руке она нервно теребила ключи от дорогой машины «Лексус SUV», висевшие на цепочке с монограммой «Тиффани»; на ней были великолепные швейцарские туфли. Но не помогал даже обволакивающий эффект больших денег. Ведь дочери-то у нее больше не было.

Единственное, что нам с ней оставалось, это обменяться электронными адресами; мы молча набрали нужные буквы, цифры и знак @, и я потащилась обратно к своему дому. Малколм уже вошел внутрь; впрочем, он все же дождался, когда тронется с места желтый автобус, увозящий его ребенка. А я все стояла, отчетливо представляя себе, каково сейчас моей девочке — голову она опустила, прислонившись лбом к холодному оконному стеклу, и считает про себя деревья, телефонные столбы и километровые указатели.

Вряд ли нашлось бы подходящее слово, способное обозначить состояние моего нынешнего «я». Много вариантов приходило на ум, все с негативным оттенком, но ни одно из этих слов не могло выразить то чувство ужаса-горя-утраты-печали-ненависти, которое я сейчас испытывала. Видимо, для этого требовалось некое новое соединение звуков и букв; обычным словам это не удавалось. Это могло бы быть нечто вроде всхлипа: тхлфб. Или вопля: ауэйя!

— Неужели они все-таки ошиблись? — спросила я у Малколма, подогрев в микроволновке свой остывший кофе и снова отходя с ним к окну, откуда я могла по-прежнему наблюдать за Джолин. Пожалуй, это самое большое количество слов, которые я сказала своему мужу со вчерашнего утра, когда он шантажом заставил меня завтракать с ним и Алексом. Ведь даже за этим проклятым завтраком я практически молчала, лишь несколько раз односложно ответила на вопросы Алекса насчет девочек.

Малколм, оторвавшись от телефона, с удивлением посмотрел на меня.

— В чем ошиблись? Насчет чего?

— Насчет этой девочки. Сабрины. Еще на прошлой неделе она училась вместе с Энн. А теперь вдруг получила желтую карту.

Малколм не стал затруднять себя тем, чтобы подняться и подойти ко мне; он продолжил разговаривать со мной из столовой, удобно устроившись в кресле в компании собственного «эго», компьютера и кофе.

— Возможно, она в пятницу как-то ухитрилась провалить все тесты, — предположил он.

— Вряд ли. Энн говорит, что она всегда успевала прекрасно. Просто потрясающе.

На это у Малколма ответа не нашлось, и он лишь уклончиво пожал плечами.

Я заметила, что на той стороне улицы приоткрылась дверца «Лексуса», и теперь Джолин сидела как бы наполовину в машине, а наполовину на улице. И, разумеется, снова курила. Если сейчас семь утра, подумала я, то к вечеру она выкурит не меньше двух пачек.

— Я беру в школе «день отдыха» и уезжаю к родителям, — сообщила я Малколму, одновременно набирая на клавиатуре послание нашей секретарше Рите.

Как ни странно, Малколм даже с некоторым интересом повернулся ко мне. Синяк у него на физиономии уже приобрел желтоватый оттенок.

— Но ты же вернешься домой, я полагаю. — И это не вопрос.

— Конечно.

Малколму все равно, вернусь ли я назад, останусь ли у родителей, отращу ли бороду и убегу с бродячим цирком. Я прекрасно поняла это уже по его тону. Без меня ему, пожалуй, было бы даже лучше. Я не болталась бы под ногами, а они с Энн устраивали бы себе маленькие пиршества, во время которых Малколм, пользуясь полной свободой, начинял бы девочке голову своими идеями «дивного нового мира» и реформы общего образования.

Набросив на плечи пальто, Малколм прошел мимо меня к входной двери и на ходу бросил:

— Только не трать столько времени на беседы со своей драгоценной бабушкой, иначе тебе завтра опять придется мысли в кучку собирать, когда ты к своим ученикам в класс вернешься.

Неужели я когда-то действительно любила этого человека?