Охота на охотника - Карина Демина (2021)

– Просить защиты? Помилуйте, у кого? Родители мне не верили. Друзей у меня не было, а остальные… к сожалению, в нашем обществе всегда виновата женщина. Что бы ни случилось, виновата именно женщина. Да и мой супруг к этому времени успел обзавестись покровителями, благодаря которым он и сделал неплохую карьеру. Кто бы позволил мне портить его репутацию? Несколько лет я жила будто в дурном сне, постепенно превращаясь… не знаю, в подобие человека? Пожалуй. И игрушка начала ему надоедать. Я перестала сопротивляться. Сдалась. Стала неинтересна. Он заводил любовниц. Некоторые жили в нашем доме, и, более того, меня заставляли прислуживать им. Ему это казалось забавным. Не знаю, чем бы это закончилось, но мне удалось забеременеть вновь. Целительский дар – вещь своеобразная, особенно у женщин. С одной стороны, мы, безусловно, на многое способны, а с другой – он истощает нас, сказываясь прежде всего на способности иметь собственных детей. Именно поэтому наш род никогда не был многочисленным. Я забеременела, и… он ждал сына. Наследника. Нет, он любил Ясеньку, что было странно, но все равно хотел сына. И, узнав, что я в положении, отстал. Он вдруг стал прежним. Окружил меня заботой, вниманием, будто и не было тех лет. Исчезли другие женщины, а наш дом вновь преобразился.

Она содрогнулась и поежилась.

– Я рада, что его убили. Однажды он понял, что ребенок, которого я жду, это вторая девочка. И впал в ярость. Я не думаю, что он хотел убить своего ребенка, просто не справился со злостью… просто… я очнулась в крови. Я лежала на полу и понимала, что этого ребенка больше нет, что… А он стоял надо мной и холодно рассказывал, насколько устал от моей никчемности. Именно тогда я поняла, что он меня убьет. Целителю проще, чем кому бы то ни было, убить другого человека. И меня обуяла такая непостижимая ярость… Именно тогда я вспомнила, что и сама являюсь целителем. Не просто целителем… Одовецкие тоже древний род, а у каждого древнего рода имеются свои секреты.

Она никогда не была слабой.

Во всяком случае, перед ним. Одовецкая казалась если не сотворенной из камня, то где-то близко. Спокойная, уверенная в силах своих. Невозможная женщина, как именовали ее няньки, на которых она взирала с ленивым благодушием, как смотрят люди сильные на слабых, бестолковых.

– В тот вечер… верно, я была отчасти не в себе, если решилась… осмелилась… как бы то ни было, но я остановила его сердце. А после запустила вновь. И вновь остановила… и… это продолжалось до тех пор, пока он не запросил пощады. Я не знаю, почему я его не убила. Теперь, конечно, можно поискать объяснений… скажем, в моральных моих принципах, или же в страхе перед судом, или… Но правда в том, что он остался жив чудом. А к утру, когда мы оба вымотались, в моей голове прояснилось достаточно, чтобы потребовать клятву. На крови. По… старому обряду, который не допускает иных толкований и допусков, столь изрядно способных испортить жизнь. Нет, это была первичная магия со всеми ее особенностями. Он поклялся, что не причинит мне вреда. Ни словом, ни делом, ни молчанием, ни бездействием.

Подземелья умели слушать.

Что может быть благодарней гранита, который в своем затянувшемся одиночестве способен внимать каждому слову. И Одовецкая вздохнула. Попросила:

– Остановись. Что-то голова кружится, все же мы не молодеем.

Его императорское величество послушно остановился.

– Нет. Свои силы при себе оставь, еще пригодятся. Вы с нею связаны, попробуй напитать металл, быть может… хуже не станет, но будет ли польза, не уверена.

– А ваше…