Измайлов не мог ошибиться, пусть и видел это судно только раз. У него теперь фотографическая память. Тем более Борис даже изобразил его на одной из своих картин. Правда, в первый и последний раз он наблюдал эту шхуну девять месяцев назад. Но, если учитывать склонность дворян к путешествиям, можно было предположить, что известные ему девушки и сейчас на ее борту. Даром, что ли, паспорта для путешествия инкогнито выдаются на три года? И вообще, к чему личной яхте боярина бродить по белу свету без представителей рода?

Дабы не быть на виду, Борис поспешил покинуть прогулочную палубу и спустился к себе. Ершов сошел на берег, и Измайлов находился в мастерской один. Подошел к окну и, заведя руки за спину, замер, вглядываясь в «Чайку». Зачем? Просто знал, что прибывшие непременно сойдут на берег, чтобы нанести визит вежливости хозяйке острова. Иначе и быть не может.

Измайлов, словно какой-то мальчишка, ждал появления предмета своих воздыханий. Он хотел посмотреть на Катю хотя бы издали, так как не мог позволить себе большего. Борис точно знал, что добиться благосклонности Кати ему не составит труда, однако не хотел этого. Глупо? Еще бы. И он понимал это. Злился на себя, но ничего не мог с собой поделать.

Вскоре после того как «Чайка» причалила, на палубе появились две знакомые девичьи фигуры, облаченные в легкое для ранней весны одеяние. По меркам Испании конечно же. Несмотря на то что прибывшие – с южных российских островов, зимы там все же куда холоднее, а потому и жители не столь теплолюбивы.

Он видел, как Катя и Елизавета Петровна осматривали «Газель» и «Диану». Причем Москаленко еще и биноклем воспользовалась. Не морским, конечно, а театральным. Расстояние невелико, а потому этого более чем достаточно.

Измайлов подумал было, что они высматривают его, но тут же чертыхнулся. С чего бы? Откуда им вообще знать, что он здесь? А вот о том, что команда «Газели» участвовала в обороне острова, а затем захватила американский капер, было известно всем. Вот и любопытствуют.

Разумеется, при желании найти Измайлова не составит никакого труда. Он теперь не больно-то и скрывается, разве только не афиширует свою одаренность. Как, впрочем, не спешат трубить об этом и те, кому доподлинно известно, кто он такой. И у каждого на то свои причины.

Проводив взглядом девушек, сошедших на причал, куда уже подкатила пролетка, Измайлов постоял у окна еще какое-то время, потом хмыкнул и, решительно тряхнув головой, зажег ацетиленовые фонари и начал занавешивать окна. Девушки вполне могли явиться на «Газель» с визитом вежливости. И даже, скорее всего, так и сделают. Может, и неоднократно. Ему же нужно не попасться им на глаза. А еще необходимо постоянное освещение, так что придется опять отказаться от дневного света. Как говорится, все одно к одному.

Борис выбрал холст с подходящим цветом подмалевка, которых было заготовлено ровно пятнадцать. Приладил его на мольберт, постоял еще минут пять и, наконец, вооружившись грифелем, приступил к нанесению контуров будущей картины.

– Подумать только, имея всего лишь одно орудие, они сумели захватить такого красавца, – не без восхищения произнесла Катя, рассматривая два винтовых парусника, пристроившиеся у причала.

– Ладное суденышко, – окинув «Газель» придирчивым взглядом, произнесла Москаленко.

Поднесла к глазам бинокль и начала рассматривать его. Причем не просто так, а по поводу. Как, впрочем, и в гавани Линьола они оказались вовсе не случайно, хотя все вроде бы и выглядело именно так.

Елизавету Петровну привлекла статья о смелом и решительном русском судовладельце, профессоре Проскурине. Переживая жизненные перипетии, он приобрел шхуну и отправился в морское путешествие. Оказавшись гостем баронессы Линьолы, как и подобает настоящему дворянину, он принял деятельное участие в обороне ее владений от нападения пиратов. Не остановившись на этом, он оформил каперский патент и нанес ответный удар, захватив американское судно.