Дворянин - Константин Калбанов (2021)

– Во-первых, вы еще слишком молоды. Вам только месяц назад исполнилось шестнадцать. Во-вторых, то, как вы прогрессируете… Такое впечатление, что многие знания в вас сидели уже давно, но не могли найти своего воплощения ввиду слабой Разумности. Но даже то, что, по моим ощущениям, для вас ново, вы познаете с поразительной легкостью. Я, конечно, понимаю, что свою роль тут играют и надбавки, исходящие от меня, а также весьма подросшая Разумность, но все равно результат поражает. За неполные два года вы сумели усвоить практически половину учебной программы университета. А если пойти по сокращенному курсу новомодных институтов, то вы сможете получить высшее образование уже в течение пары месяцев. Не надо на меня так смотреть. Я в этом совершенно уверен. И вообще, у вас превосходные данные для продолжения научной деятельности.

Ну, с этим Борис поспорил бы. Во всех этих «изобретениях» его заслуг нет. Он попросту использует то, к чему ученые и энтузиасты шли тернистым путем проб и ошибок. Да, он не знает, как именно нужно это воплотить в жизнь. Но ему известен конечный результат, а это уже ой как немало.

Что же до ускоренного усвоения программы, то и тут ничего выдающегося. Ну учился же он чему-то в своем мире, просто эти знания сдерживались плотиной Разумности. Помнится, в школе по прочтении условия задачи или при первом взгляде на арифметический пример он хмыкал и с уверенностью подступался к их решению. Казалось бы, поначалу все просто и понятно. Но как только доходило до деталей, он начинал плыть и ничего не мог с собой поделать. Даже выучить короткое стихотворение было большой проблемой.

Но как только Разумность пришла в норму, все встало на свои места. А уж когда ее показатели поднялись куда как выше среднего уровня, так и вовсе словно крылья выросли. Но как объяснить это профессору? Да и стоит ли? Пусть уж лучше все остается так, как есть.

– Павел Александрович, даю слово подумать над научной деятельностью во второй своей жизни. А первую хочу прожить так, чтобы кровь по жилам струилась с огоньком.

– Эх, молодость, молодость. Думаете, вы оригинальны в своем желании? Как бы не так. Все бредят кораблями, морскими баталиями, дерзкими рейдами, десантами и схватками с кровожадными дикарями. Помнится, и я после университета отправился на войну. Н-да. Воевал, участвовал в морских научных экспедициях. Двадцать лет провел, изучая северные широты. Десять – на Дальнем Востоке. Но потом все же осел на месте и вплотную занялся наукой. И вроде бы не безрезультатно.

– Еще бы! – воскликнул Борис, и в этом было куда больше искренности, чем можно было бы подумать.

– Ну полноте, молодой человек, полноте. А не пора ли нам подкрепиться? Не то, чувствую, нам обоим достанется от Капитолины Сергеевны.

Угу. Как же. Достанется. Нет, Борису – очень может быть. Взяла моду гонять его полотенцем. А чего ожидать при наличии дурного примера в лице Рыченкова и Носова? Но к Проскурину она не то что с уважением, а именно с любовью. И любое его слово для нее закон. Правда, профессор и не думает этим злоупотреблять. Ни разу слова ей худого не сказал и даже косо не взглянул, если только иронично, чем ввергал ее в ступор и панику.

Ничем иным, как серьезными чувствами, Борис это объяснить не мог. Хотя бы потому, что по прежним меркам Капитолина Сергеевна уже имела приличное состояние. Щедрое жалованье плюс премиальные. Прошла курс гимназии и получила возрождение, то есть то, ради чего она изначально ввязалась в это дело, ею уже было достигнуто, и ее уже никто не держал, кроме разве только Проскурина. Вот такие дела.

После обеда Борис поступил в распоряжение боцмана, заступив на вахту, в смысле на облегченный ее вариант. Как уже говорилось, Елисей Макарович службу знал хорошо и умел выдержать необходимый минимум для получения морского ценза. Систему не обманешь, но можно избежать лишних телодвижений.