Безмолвный пациент - Алекс Михаэлидес (2019)

– Понятия не имею. По-моему, не такой уж он и добрый. Я все твердила, чтобы Алисия заявила в полицию. В конце концов, я беспокоилась и о себе! Мне тоже не хотелось жить в страхе! По улице разгуливает подозрительный тип, а я в доме одна… Я не желала трястись по ночам от ужаса.

– Алисия последовала вашему совету?

– Нет. – Барби отрицательно покачала головой. – Через несколько дней она призналась мужу в своих страхах, и они решили, что Алисии все привиделось. Она просила меня забыть об этом и не обсуждать с Габриэлем, если я его встречу. Честно говоря, нехорошая выходила история. Вскоре Алисия попросила меня удалить из телефона злополучный кадр. Я не удалила. Когда ее арестовали, я показывала снимок полицейскому, но тот лишь рукой махнул. Копы уже составили свою версию. А я все равно убеждена, что дело не так просто. Я ведь могу вам доверять? – Барби понизила голос до почти драматического шепота: – Алисия была очень напугана.

Она выдержала паузу, опустошила бокал и снова потянулась за бутылкой.

– Может, все-таки выпьете?

Я снова вежливо отказался и, попрощавшись, поехал домой. Оставаться дольше не имело смысла. Барби рассказала все. А я получил весьма любопытную информацию для размышления.

Когда я вышел, на улице уже стемнело. Проходя мимо соседнего дома, я слегка притормозил: здесь жила Алисия. Вскоре после суда дом продали, и там поселилась пара из Японии – по словам Барби, отнюдь не дружелюбные люди. Она сделала несколько попыток сблизиться с ними – и каждый раз получала отказ. Интересно, как реагировал бы я, если б Барби жила рядом и постоянно заваливалась ко мне в гости. Каково же было Алисии терпеть назойливую соседку?

Я закурил и стал размышлять об услышанном. Итак, Алисия призналась Барби, что за ней следят. Полицейские, в свою очередь, решив, что журналистка, пытаясь привлечь внимание к своей персоне, все выдумала, не придали ее словам значения. И неудивительно – Барби сложно воспринимать всерьез. Получается, Алисия была напугана настолько, что решилась обратиться за советом к Барби, а потом и к Габриэлю. Что же дальше? Советовалась ли она еще с кем-то? Я твердо решил разобраться в этой странной истории.

Перед мысленным взором возникла картина меня самого из детства: маленький мальчик, близкий к срыву от тревоги, истерзанный постоянным страхом и болью, мечется по своей комнате – беспокойно, по кругу, в панике, всегда один на один со страхом перед сумасшедшим отцом. Я не мог ни с кем поделиться. Некому было меня выслушать. Очевидно, Алисия ощущала такое же отчаяние, иначе она никогда не открылась бы Барби.

Мне вдруг стало не по себе – как будто чей-то недобрый взгляд буравил мою спину. Я резко обернулся. Никого. Здесь только я. Лишь пустая, темная улица и тишина.

31

Следующим утром я переступил порог Гроува, собираясь поговорить с Алисией об истории, которую рассказала Барби. Однако, подходя к регистратуре, я услышал жуткие крики. Голос принадлежал женщине. И звуки этой агонии разносились далеко по коридорам клиники.

– Что случилось? Что происходит? – спросил я у дежурившего на входе охранника, но тот не ответил и промчался мимо в отделение.

Я последовал за ним. По мере приближения крики становились громче. Только бы с Алисией ничего не случилось и она была бы ни при чем! В душе зрело нехорошее предчувствие. Я повернул за угол. Возле «аквариума» столпились медсестры, пациенты и охрана. Диомидис звонил в отделение интенсивной терапии. На его рубашке алели пятна крови, но не его. Две медсестры, стоя на коленях, едва удерживали женщину, которая выла страшным голосом. Не Алисию. На полу, норовя вывернуться из крепких рук, билась Элиф. Она орала и царапала свое окровавленное лицо. Ее глаза были залиты кровью, а из одной глазницы торчал какой-то острый предмет, прямо из глазного яблока. Сначала я принял его за палку, но предмет ею не был. Я сразу же понял, что это кисть для рисования.