Планета Вода - Борис Акунин (2015)

Рука женщины непроизвольно коснулась живота, в глазах мелькнуло какое-то новое выражение, плохо сочетавшееся с резкими чертами недоброго лица.

А, вот оно что, сказал себе Эраст Петрович, отводя взгляд.

– Идите к своему жениху, несите п-папиросы. Господина Клочкова можете не опасаться. Он хоть и товарищ прокурора, но у него теперь иные интересы. Возвращать беглого каторжника в лапы Саврасова он не станет. Идите, идите.

– О чем она с вами шепталась? – подозрительно спросил Сергей Тихонович. – Обо мне? Я знаю, она считает меня ничтожеством… Смотрите, она идет в зытяцкий морг! Зачем?

– Что нам за дело? Есть заботы поважнее. – Фандорин потянул титулярного советника обратно в дом. – Сейчас я закончу чистить свой «франкотт», и вы мне покажете ваш «браунинг». Судя по пыли на кожухе вы давно не стреляли.

– Я, собственно, никогда из него не стрелял…

– Вот видите.

Однако заняться клочковским «браунингом» Эрасту Петровичу не довелось.

Со двора донесся пронзительный вопль, и Фандорин с товарищем прокурора кинулись к окну.

К больнице бежала Аннушкина.

– Его нет! Нет! – кричала она. – Исчез! Записка только! Еле разобрала почерк!

Выскочившему на крыльцо Эрасту Петровичу она сунула под нос вырванную из тетради страничку, гневно бросив:

– А вы сказали, что Шугай ушел!

«Дикарь меня выследил. Ухожу. Прощай!», – было написано на листке вкривь и вкось.

– Кто это написал? Ольшевский? – Сергей Тихонович заглядывал Фандорину через плечо. – Ага, вы все-таки прятали его! Где, в зытяцком морге? Ну конечно! Я должен был догадаться! Единственное место, куда Шугай ни за что не сунется! А он каким-то образом пронюхал. Вот почему он не отзывался на мои крики!

Не слушая титулярного советника, докторша схватила Эраста Петровича за лацканы:

– Он пропадет в лесу! Он как ребенок! Этот зверь легко выследит его и убьет! Что делать? Что?

– Догнать и найти прежде, чем это сделает Шугай, – мрачно ответил Фандорин, потерев пальцем бумагу. – Химический карандаш… Написано часа два назад. Нельзя терять ни минуты. Сергей Тихонович, заберите с подоконника оружие и догоняйте.

Хидои матигаи

Ольшевский – не лесной Чингачгук, взять след было нетрудно. Глубокие отпечатки каблуков и ширина шага свидетельствовали о том, что беглец сначала – должно быть, в панике – пометался по двору, и со всех ног припустил к лесу.

– Туда, к опушке! – махнул Фандорин не отстававшей от него докторше и титулярному советнику, принесшему оружие.

– Скорей! Ради бога скорей! – всё повторяла Аннушкина.

Следы довели до опушки, но в чащу Ольшевский не углубился – видимо, побоялся.

– Теперь ясно, – сказал Эраст Петрович. – Он решил держаться самого края леса, чтобы не потерять из виду реку. Боится з-заблудиться. Света остается часа на полтора, нужно догнать его до темноты. Перехожу на бег.

Он перестал смотреть на землю и побежал – вроде бы расслабленно, без напряжения, но выдержать такой темп смог бы только опытный стайер.

Сергей Тихонович отстал уже через сто шагов. Схватился за сердце, согнулся пополам. А вот докторша удивила. Безо всякого стеснения завернула юбку, обнажив крепкие ноги в неизящных нитяных чулках, и понеслась с той же скоростью, что Фандорин, да еще упрашивала: «Быстрее! Быстрее!».

Обычная история, размышлял Эраст Петрович, чередуя три коротких вдоха с одним длинным выдохом: яркие, сильные женщины вечно влюбляются в какое-нибудь бесхребетное ничтожество, а оно еще этого и не ценит.

– Вдруг мы не догоним его до темноты? – крикнула Людмила Сократовна. – Ночью, в лесу, один, Боря сойдет с ума! Он такой нервный!

Фандорин внезапно остановился, как вкопанный.

– Не того вы б-боитесь…

Она с разбегу пролетела дальше. Обернулась.

– Что? Не стойте, бежим!