Манюня пишет фантастичЫскЫй роман - Наринэ Абгарян (2011)

— Давай попросим у воды, чтобы она помогла нам, — предложила сестра.

— Давай, — обрадовалась я.

Мы прокрались в ванную, открыли кран.

— Водичка-водичка, — зашептала Каринка, — унеси наши страхи за далекие берега да похорони где бабуля рассказывала, а то мы не помним, чего она там говорила. И сделай так, чтобы мы на концерте выступили лучше всех.

— За Маню еще попроси, — пихнула я ее локтем.

— Да, — спохватилась Каринка, — и чтобы Маня ни разу не сбилась, а то она жаловалась, что плохо выучила пьесу.

Видимо, водичка истолковала наши слова с точностью до наоборот, потому что концерт «удался» на славу — сначала Манюня пиликала на скрипке так, что с потолка кусками сыпалась штукатурка, а потом сестра устроила на сцене форменное светопреставление. Когда ведущий объявил: «Песня „Мокац невесты“, Комитас, исполняют сестры Абгарян», — Каринка прыснула.

— Быгага, — покатилась она, — сестры Абгарян!

— А что, надо было нас братьями Абгарян объявлять? — прошипела я.

Мы вышли на сцену, аккомпаниатор взял аккорд, Каринка открыла рот и сорвалась в смех. Пока я драла глотку, пытаясь изобразить двухголосное пение, сестра корчилась от хохота, уткнувшись мне в спину.

Слушатели ликовали, бешено хлопали и требовали исполнения на бис. Я старалась не глядеть в зал — во втором ряду, поджав губы, сидела Ба.

— Никогда больше не выйду петь с тобой, — рыдала потом за кулисами я.

— А нечего объявлять меня сестрами Абгарян, — оправдывалась Каринка.

Ба после концерта назвала нас дегенератками и сказала, что это самый большой публичный позор, пережитый ею за всю жизнь.

Поэтому, когда мама пошла жаловаться воде, мы с сестрой переглянулись и пожали плечами. Каринка быстро соорудила из хлеба, ломтика брынзы и поджаристого омлета бутерброд и украсила его перьями зеленого лука.

— Видала красоту? — повертела она бутербродом у меня перед носом.

— Можно подумать! — фыркнула я.

Гаянэ, нахохлившись, сидела над своей тарелкой. К омлету она не притронулась.

— Ты чего не ешь?

— Я просто рассказываю омлету свои горя, — объяснила она. — Сначала рассказала, как меня в садике Ася за волосы три раза пребольно дернула, а сейчас рассказу, как Каринка громко хрыпела и не давала нам спать. А потом поем.

— Сама ты хрыпишь, понятно? А я храплю! — надвинулась на нее Каринка.

Гаянэ озадаченно уставилась на нее.

— Так я же и говорю — хрыпишь, — засопела она, — умыпалата ты, вот ты кто! Сначала ты хрыпела, а потом Наринка пихалась локтем. И я проснулась. Полезала немнозко, мне стало скучно, и я разбудила Наринку. Мы полезали, послушали твой хрып и, когда заболели уши, решили тебя тозе разбудить. Вот.

— До сих пор звон в ушах стоит, — подтвердила я слова Гаянэ. Каринка отложила бутерброд и полезла драться, но тут из спальни вышел папа, и мы побежали обниматься с ним.

— Несите обратно мои деньги, — пробурчал папа вместо приветствия.

— Все? — расстроились мы.

— Все!

Вчера у папиного друга случился день рождения, вследствие чего папа вернулся домой навеселе и вручил каждой из нас по десять рублей. Мы особо не радовались, потому что по опыту знали — деньги, которые папа раздаривает, будучи подшофе, он обязательно забирает утром. Сегодняшнее утро, увы, исключением не стало.

Пока мы, вздыхая, доставали из копилок купюры, мама ругала отца.

— Сколько раз тебе говорить, что нельзя с детьми так поступать — ты им сначала отдаешь деньги, а потом забираешь.

— Жена! — взвыл папа. — Во-первых, я вчера был навеселе.

— И еще — был навеселе! — не преминула вставить шпильку мама.

— Ууууу, носовой волос! Так вот, во-первых, я был навеселе, во-вторых — я же не все деньги забираю, каждой дам по пятьдесят копеек. Пусть гуляют!

— Ура! — запрыгали мы. — Пятьдесят копеек! Это же две трубочки со сливочным кремом и один коржик!