Мы побежали звать дядю Мишу. Пока обувались, слышали, как Ба сначала зашелестела страницами тетради, а потом разразилась гомерическим хохотом.

— Ой не могу, — стонала она, — ой, сил моих больше нет!

— Она думает, это будет смешной роман, — покачала головой Манька, — но очень ошибается. Это будет грустный роман о том, как инопланетяне захватили нашу планету и погнали людей в рабство.

— Куда?

— Не знаю, я пока не придумала название их планеты.

— Можешь назвать планету Элижбетой, — встрепенулась Каринка.

— Я подумаю, — милостиво согласилась Манька. — А что такое Элижбета?

И по дороге на задний двор мы с сестрой наперебой стали рассказывать о бородатом дядечке из телевизора.

— Точно назову планету Элижбетой, — решила Манька и толкнула дверь погреба. — Пап, пойдем пирожки кушать, ой!

— Чего это «ой»? — Мы заглянули следом и встали как вкопанные. — Здрассьти, Дядьмиш!

— Здравствуйте, девочки. — Дядя Миша топтался в груде каких-то осколков и всем своим видом напоминал сумасшедшего дядечку из телевизора.

— Пап, ну что ты опять натворил? — вздохнула Манька.

— Заставил полку пустыми литровыми банками, а она возьми и рухни. Плохо прибил, значит.

— Литровыми? Вот такими? — показали мы приблизительную высоту банок.

— Да.

Мы похолодели. Литровые банки были самыми дефицитными. Туда закатывали конфитюры, аджику, баклажанную икру, печенные на огне овощи, домашнюю тушенку. Ба доставала эти банки с боем и поэтому тряслась над ними, как над сокровищем. Чуть ли не каждую в лицо знала.

— Я соберу все осколки и выкину. Авось мама не заметит. — Дядя Миша умоляюще посмотрел на нас: — Вы только не говорите ей, ладно?

— Заметит, это же литровые банки, они у нее все наперечет, — обнадежили мы его.

— Мать их за ногу, — пригорюнился дядя Миша.

— Пойдем пирожки есть, а то Ба спустится за нами и увидит, что вы тут натворили, — потянула я его за руку.

— Пойдем.

Пирожков поесть нам не удалось. По кухне, как ошпаренная, металась Ба. Стол был завален свертками с едой. Ба в спешном порядке нарезала хлеб, раскладывала по мискам сыр, соленья и овощи.

— Миша, — выдохнула она, — позвонил Юра, сказал, что едем на шашлыки. Я не знаю, почему такая спешка, но он таки умолял поторапливаться. Хорошо, что я успела пирожки дожарить, а то к нашему возвращению тесто бы прокисло. Да! Юра просил взять шампуры и… — Ба выпучилась. — Забыла, что еще просил взять. Наринка, набери домой, узнай, что отцу еще было нужно.

Я побежала вызванивать папу.

— Але? Мам? А что еще папе нужно было, кроме шампуров?

— Ян Амос Коменскиииий! — позвала мама. — Что еще, кроме шампуров, ты у Миши просил?

— Нарды. Скажи, чтобы нарды взял!

— Папа, а сиводни воскрысенье или узе рано? — долетел до меня голос Гаянэ.

— Доконала-таки, — удовлетворенно хмыкнула я и положила трубку. — Дядьми-иш, нарды, папа просил нарды взять!

ГЛАВА 11

Манюня наводит марафет, или Диалоги Кафки

Однажды прекрасным июньским утром мы сидели в беседке нашего двора и наводили марафет. Мы — это Маринка из тридцать восьмой, Манюня и мы с Каринкой. То есть мы с Манюней и Маринкой наводили марафет, а сестра мастерила рогатку. Маникюр и прочие девчачьи забавы она не особо жаловала, поэтому периодически косилась на нас и выдавала презрительное «пф!».

Двор пустовал: детей на летние каникулы разобрали бабушки, а Рубик вообще уехал в Кисловодск. «Небось нервы лечить», — подумала я, покосившись на сестру.

Каринка откровенно скучала. Терзать было некого. Она стоически терпела наш щебет «ни о чем» и, чтобы не терять навыки, периодически задирала то меня, то Маньку. Мы великодушно ее прощали, потому что понимали — Каринка в печали.

— Через неделю поедем в лагерь, и ты сразу придешь в себя. Детей там много, будет кого мучить, — утешала ее Манюня.