Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

Совсем не это я сказал тебе тогда, нашим первым утром, подумал Риарден, глядя на нее. Она потянулась к нему; лицо оставалось спокойным, но в глазах искрилось веселье. Он знал, что она думает о том же и понимает, что и он об этом думает. Он улыбнулся, но ничего не сказал.

Он тоже опустился в кресло, глядя на нее через всю комнату, ощущая покой, как будто между ним и теми мыслями, что мучали его по дороге к Дагни, выросла защитная стена. Он рассказал ей о своей встрече с человеком из Государственного научного института, потому что, хотя и чувствовал в том разговоре опасность, странное чувство удовлетворения не покидало его.

Он посмеялся над ее возмущенным видом.

– Не стоит на них сердиться, – успокоил он Дагни. – Они каждый день совершают вещи и похуже.

– Хэнк, хочешь, я поговорю с доктором Стэдлером?

– Конечно, нет!

– Он должен прекратить это. По крайней мере он может.

– Я лучше сяду в тюрьму. Доктор Стэдлер? У тебя с ним ничего нет, правда?

– Я видела его несколько дней назад.

– Зачем?

– В связи с мотором.

– Мотор? – медленно проговорил он странным тоном, словно мысль о моторе внезапно вернула его в забытый мир. – Дагни… человек, создавший этот мотор… он существует?

– Ну… конечно. Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду только… приятная мысль, правда? Если даже он уже умер, то раньше был жив… жив настолько, что сконструировал мотор…

– В чем дело, Хэнк?

– Ни в чем. Расскажи мне про мотор.

Дагни рассказала ему о своей встрече с доктором Стэдлером. Поднявшись, она стала ходить по комнате. Дагни не могла сидеть спокойно, она всегда чувствовала прилив надежды и желание действовать, когда речь заходила о моторе.

Он смотрел на огни города за окном. Ему хотелось, чтобы они загорались один за другим, образуя огромную линию горизонта, которая ему нравилась. Он хотел этого, хоть и понимал, что огни горели и раньше. Потом его снова посетила мысль, сидевшая глубоко внутри: к нему мало-помалу возвращалась любовь к городу. Он чувствовал это, смотря на город, что раскинулся позади стройной фигуры женщины, приподнявшей голову, словно она старалась разглядеть вдалеке кого-то, чьи неустанные шаги заменяли ей полет. Риарден любовался ею как посторонний, он почти забыл, что она – женщина, но ее образ воплотился в чувство, соответствовавшее словам: «Вот это – мир, самая суть его, вот что создало город». Они слились воедино – угловатые линии зданий и упрямые линии лица, которое не выражало ничего, кроме целеустремленности; ступенчато вздымающаяся сталь и настойчивые шаги к цели. Все люди, создающие огни, сталь, котлы, моторы, они и есть этот мир, они, а не те, кто прячутся по темным углам, то ли упрашивая, то ли угрожая, хвастливо демонстрируя свои открытые раны, как единственную добродетель и право на жизнь. Риарден знал, что есть на свете человек, дерзнувший на новую мысль. Может ли он оставить этот мир на тех, других людей? Теперь, когда он увидел то, что наполнило его жизнеутверждающим восхищением, сможет ли он поверить в мир, принадлежащий страданиям, стонам и оружию? Человек, создавший мотор, существовал, он никогда не сомневался в его реальности, сделавшей контраст невыносимым. Даже отвращение стало выражением его лояльности по отношению к нему и к тому миру, который принадлежал ему и Риардену.

– Милая… – произнес он, – милая… – словно только что проснулся, когда заметил, что Дагни умолкла.

– Что такое, Хэнк? – мягко спросила она.

– Ничего… Кроме того, что тебе не следовало звонить Стэдлеру, – выражение его лица говорило о доверии, голос звучал радостно, успокаивающе и нежно. Больше она ничего не могла заметить, он выглядел как обычно, и только отчетливая нотка нежности казалась странной и новой.

– Я чувствую, что не следовало, – согласилась она. – Но не понимаю, почему.