Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

– Муж уже неделю в Колорадо, поэтому я… – она умолкла. Начав отвечать, Лилиан заметила, что Джим задал серьезный вопрос слишком уж небрежным тоном, и догадалась, что он сделал первый шаг к раскрытию цели своего приглашения. После неуловимой паузы она закончила еще непринужденнее: – …поэтому я не знаю. Но он вернется со дня на день.

– Не хотите ли вы сказать, что он упорствует в своем бунтарстве?

– Джим, это еще слишком мягко сказано!

– Была надежда, что обстоятельства научат его мудрости.

Она забавлялась, не давая ему понять, что ей все уже ясно.

– О да, – невинным тоном изрекла Лилиан, – будет прекрасно, если что-нибудь заставит его измениться.

– Он сам усложняет свое положение.

– Как всегда.

– Но обстоятельства делают нас более… гибкими, рано или поздно.

– Я слышала много мнений о нем, но слово «гибкий» никогда среди них не звучало.

– Что ж, времена меняются, и люди вместе с ними. В конце концов, согласно законам природы, животные должны приспосабливаться к окружающей среде. Я сказал бы, что способность к приспособлению – одна из характеристик, наиболее востребованных в настоящее время законами, продиктованными отнюдь не природой. Мы живем в очень непростое время, и я не хотел бы видеть, что вы страдаете вследствие его непримиримой позиции. Как друг, я не желал бы видеть вас в опасности, в которой он непременно окажется, если не научится сотрудничать.

– Как это мило с вашей стороны, Джим, – любезно проворковала она.

Он скупо и осторожно цедил слова, балансируя между смыслом и интонацией, чтобы достигнуть нужного градуса недоговоренности. Он хотел, чтобы она поняла, но поняла не до конца, не до самого глубинного смысла; сама суть современного языка общения, которым он владел в совершенстве, заключалась в том, чтобы не позволить никому понять все и полностью.

Ему не понадобилось много времени, чтобы раскусить мистера Уизерби. Во время своей последней поездки в Вашингтон он вдалбливал ему, что снижение тарифов на железной дороге нанесло бы ей смертельный удар. Повышение заработной платы разрешили, но требования урезать тарифы по-прежнему раздавались в прессе, и Таггерт понимал, что это означает, раз мистер Моуч позволяет газетам шуметь. Это значило, что нож по-прежнему приставлен к его горлу. Мистер Уизерби не ответил впрямую на его уговоры, но заявил, будто размышляя вслух:

– У Уэсли так много проблем. Если он станет каждому давать передышку, то, выражаясь финансовым языком, должен будет ввести в действие некую чрезвычайную программу, о которой у вас весьма смутное представление. Но вам известно, что за шум поднимут непрогрессивные представители страны. Например, такой человек, как Риарден. Мы не хотим, чтобы он выдал еще одну фигуру высшего пилотажа. Уэсли много дал бы тому, кто сможет поставить Риардена на место. Но боюсь, это никому не под силу. Хотя я могу и ошибаться. Вам, Джим, лучше знать, ведь Риарден некоторым образом ваш друг, он приходит к вам на приемы и все такое…

Глядя через стол на Лилиан, Таггерт произнес:

– Я обнаружил, что дружба – самая надежная вещь в жизни, и кажется, я доказал вам это.

– Но я никогда в этом не сомневалась.

Он произнес тоном зловещего предостережения:

– Я считаю, что во имя нашей дружбы должен вам сказать, хоть и под большим секретом, что позиция вашего мужа обсуждается в верхах. Уверен, что вы понимаете, о чем я.

«Вот за что я ненавижу Лилиан Риарден, – думал Таггерт, – она знает игру, но ведет ее с такими неожиданными выкрутасами. Это совершенно против правил – то посмотрит на меня изумленно, то рассмеется прямо в лицо, то вдруг, после всех этих слов о том, что она ничего не понимает, попадет точно в десятку».