Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

Переведя взгляд на лицо Франсиско, она не нашла в нем следов борьбы, только щеки и виски запали, он словно осунулся больше обычного. Дагни испугалась, потому что увидела в его глазах слезы, которых на самом деле не было. Сухие глаза блестели. Он смотрел на Риардена, но видел не его. Казалось, Франсиско смотрит на кого-то другого, кто незримо присутствует в комнате, и его взгляд говорит: «Если это то, чего ты от меня требуешь, значит, даже это принадлежит тебе; ты это примешь, а я должен вытерпеть, больше мне нечего тебе дать, но позволь мне гордиться сознанием того, что я отдал тебе так много». Увидев, как на шее у него лихорадочно бьется жилка, розовую капельку пены в уголке губ и полный преданности взгляд, почти улыбку, она догадалась, что стала свидетельницей величайшего триумфа Франсиско д’Анкония.

Дагни почувствовала, что ее сотрясает дрожь, и услышала собственный голос – наверное, это были отголоски ее крика – и тут догадалась, каким длинным показалось ей минувшее мгновение. Ее голос зазвенел вновь:

– Не надо защищать меня от него! Хэнк, задолго до того, как ты…

– Не смей! – голова Франсиско резко дернулась к ней, его резкий окрик был полон нерастраченного гнева, и Дагни поняла, что его приказу надлежит покориться.

Франсиско не изменил позы, но повернулся к Риардену. Дагни видела, как его руки отпустили край стола и повисли вдоль тела. Теперь он смотрел на Риардена, перенесенное напряжение на его лице сменилось опустошением. Внезапно Риарден понял, как сильно этот человек любит ее.

– Вы все поняли правильно, – спокойно произнес Франсиско.

Не дожидаясь ответа, он направился к выходу. У порога сухо и обыденно кивнул Дагни, затем Риардену и вышел.

Риарден стоял, глядя ему вслед, уверенный, что отдал бы жизнь за возможность исправить то, что натворил. Когда он обернулся к Дагни, его лицо выражало усталость и озадаченность, как будто он не спрашивал о незаконченной ею фразе, но ждал ее продолжения.

Содрогнувшись от острой жалости, она тряхнула головой, не в силах разобраться, кому из двоих предназначалось это лишившее ее речи чувство. Она снова и снова качала головой, словно в безуспешной попытке избавиться от огромного безличного страдания, чьими жертвами стали все трое.

– Если что-нибудь нужно сказать, скажи, – произнес Риарден ровным, бесцветным голосом.

С ее уст сорвался не то смех, не то стон; не желание отомстить, а отчаянное стремление к справедливости наполнило ее голос горечью, когда она бросила ему в лицо:

– Ты хотел знать имя того человека? С которым я спала? Моего первого мужчины? Это Франсиско д’Анкония!

Силу удара Дагни оценила, увидев мгновенно побледневшее лицо Риардена. Если справедливость была ее целью, то она добилась своего, поскольку ее удар оказался куда сильнее пощечины Риардена. Она внезапно успокоилась, поняв, что эти слова необходимо было сказать ради всех троих. Отчаяние беспомощной жертвы оставило ее: она перестала ощущать себя жертвой, она превратилась в одного из противников, готовая нести ответственность за свои действия. Она смотрела на него, ожидая ответа и чувствуя, что почти готова стать следующим объектом насилия.

Дагни не знала, какую муку переживает Риарден, что сломалось внутри него, чего он никому не позволит увидеть. Ни единого признака страдания, который предупредил бы ее. Он стоял посреди комнаты, пытаясь принять факт, существования которого не хотел признавать. Потом Дагни заметила, что он не изменил позы, даже пальцы свободно висящих рук остались полусогнутыми. Ей казалось, что она физически ощущает его оцепенение, остановившуюся кровь, и это было единственным свидетельством муки, которое ей удалось уловить. Но оно подсказало ей, что пережитая буря лишила Риардена сил чувствовать что-либо, даже собственное тело.