Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

Они встречались всякий раз, когда Риарден приезжал в Нью-Йорк, проводили вместе редкие вечера – с прошлым, все еще живым в их памяти, но без продолжения былого в их работе и общей борьбе. Риарден не хотел упоминать о сегодняшнем событии, не хотел говорить о Франсиско, но Дагни заметила, что он то и дело невольно улыбается. И поняла, кого он имел в виду, когда произнес мягко, негромко, с оттенком восхищения:

– Он сдержал клятву, так ведь?

– Клятву? – встрепенулась она, подумав о надписи на храме Атлантиды.

– Он сказал мне: «Клянусь женщиной, которую люблю, что я ваш друг». Он был моим другом.

– И остается.

Риарден покачал головой:

– Я не вправе судить его. Не вправе принимать то, что он совершил ради меня. И все-таки…

– Хэнк, но ведь он это сделал. Ради всех нас и тебя в первую очередь.

Риарден отвернулся и посмотрел на город. Они сидели у окна; стекло было прозрачной защитой от бескрайнего пространства улиц, раскинувшихся на шестьдесят этажей ниже. Город казался неестественно далеким. Башни тонули в темноте; календарь висел в пространстве на уровне их лиц не маленьким занудным прямоугольником, а огромным экраном, жутко близким и большим, залитым мертвенно-бледным светом, пронизывающим пустую пелену, пустую, если не считать надписи: «2 сентября».

– «Риарден Стил» теперь работает на полную мощность, – равнодушно говорил Хэнк. – С моих заводов сняли ограничительную квоту, видимо, ненадолго. Не знаю, в чем дело, но действие остальных своих директив они тоже приостановили. Они больше не беспокоятся о том, чтобы оставаться в рамках законности, я наверняка нарушил их предписания по пяти-шести пунктам, чего никто не может доказать или опровергнуть, я только вижу, что сегодняшние воры разрешают мне нестись вперед на всех парах, – он пожал плечами. – Когда завтра их сменят новые гангстеры, возможно, мои заводы закроют в наказание за противозаконную деятельность. Но в соответствии с сиюминутным планом меня просят разливать металл в любых количествах и любым способом, какой я сочту нужным.

Дагни замечала взгляды, которые люди тайком бросали в их сторону. Она наблюдала это и раньше, после своего выступления по радио, с тех пор, как они стали появляться на людях вместе. Вместо осуждения, которого опасался Риарден, во взглядах сквозила благоговейная неуверенность в оценке двух человек, посмевших доказать, что они правы. Люди смотрели на них со скрытым любопытством, завистью, почтительностью, страхом оскорбить, словно говоря: «Простите, что мы состоим в браке». Кое-кто смотрел злобно, и немногие – с откровенным восхищением.

– Дагни, – неожиданно спросил Риарден, – как думаешь, он в Нью-Йорке?

– Нет. Я звонила в его любимый отель. Мне ответили, что договор на аренду номера истек месяц назад и не продлен.

– Его ищут по всему миру, – улыбнулся Риарден, – и не найдут, – улыбка исчезла. – Не найду и я…

Голос Риардена снова зазвучал сухо и деловито:

– Ну так вот, заводы работают, а я нет. Только катаюсь по стране, словно сборщик утиля, ищу противозаконные пути приобретения сырья. Таюсь, виляю, лгу, лишь бы раздобыть несколько тонн руды, угля или меди. С получения сырья ограничения не сняты. Они знают, что я разливаю своего металла больше, чем дозволено квотами. Им все равно, – и добавил: – Они думают, что мне – нет.

– Хэнк, ты устал?

– До смерти.

«Было время, – подумала Дагни, – когда его разум, энергия, неистощимая изобретательность были посвящены только наилучшей переработке руды, теперь они служат обману людей». И спросила себя, долго ли способен человек выносить такую перемену?

– Становится почти невозможно добывать железную руду, – невозмутимо продолжил Риарден, потом добавил неожиданно оживленно: – А теперь станет просто невозможно добыть медь.

Он улыбался.

Дагни подумала, долго ли человек может работать против себя, работать, когда ему больше всего хочется не преуспеть, а потерпеть крах.