Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

– Слишком опасно, – резко произнес доктор Феррис. – Нельзя допустить, чтобы он появлялся близко к людям. Он может позволить себе, что угодно.

– Он должен сдаться, – упрямо сказал мистер Томпсон. – Должен присоединиться к нам. Одному из вас придется…

– Нет! – завопил Юджин Лоусон. – Не я! Видеть его не хочу! Ни разу! Не хочу, чтобы он заставил меня в это поверить!

– Что? – спросил Джеймс Таггерт; в голосе его прозвучала нота опасно дерзкой насмешки; Лоусон не ответил. – Чего ты боишься? – презрение в голосе Таггерта звучало слишком подчеркнуто, словно чей-то более сильный страх побуждал его пренебречь собственным. – Во что ты боишься поверить, Джин?

– Не поверю этому! Не поверю! – голос Лоусона представлял собой полурычанье-полухныканье. – Вы не можете заставлять меня терять веру в человечество! Нельзя допускать существования таких! Бессердечный эгоист, который…

– Превосходное вы сборище интеллектуалов, – с презрением отметил мистер Томпсон. – я думал, вы сумеете поговорить с ним на его языке, но он нагнал на вас страху. Идеи? Где теперь ваши идеи? Сделайте что-нибудь! Заставьте его присоединиться к нам! Склоните на нашу сторону!

– Беда в том, что он ничего не хочет, – сказал Моуч. – Что мы можем предложить человеку, который не хочет ничего?

– Хочешь сказать, – спросил Киннен, – что мы можем предложить человеку, который хочет жить?

– Замолчи! – завопил Джеймс Таггерт. – Почему ты это сказал? Что заставило тебя это сказать?

– Что заставило тебя вопить? – спросил Киннен.

– Замолчите все! – приказал мистер Томпсон. – Вы мастера сражаться друг с другом, но когда доходит до сражения с настоящим человеком…

– Значит, он и над вами одержал верх? – крикнул Лоусон.

– Да замолчи ты, – устало сказал мистер Томпсон. – Он самый несговорчивый тип из всех, с какими я сталкивался. Вам этого не понять. Поразительно твердый… – в голосе его послышалась нотка восхищения. – Поразительно твердый…

– Как я объяснял вам, – небрежно протянул доктор Феррис, – существуют способы убеждать несговорчивых типов.

– Нет! – крикнул мистер Томпсон. – Нет! Заткнись! Не хочу слушать тебя! Не хочу слышать об этом! – руки его неистово задвигались, словно разгоняя что-то, чего он не хотел называть. – я сказал ему… что это неправда… что мы не собирались… что я не… – он затряс головой так, словно его слова представляли собой некую беспрецедентную форму опасности. – Нет, слушайте, ребята, я хочу сказать, что нам нужно быть практичными… и осторожными. Чертовски осторожными. Это дело нужно улаживать мирно. Мы не можем позволить себе восстанавливать его против нас… или причинять ему вред. Не дай бог с ним что-то случится. Потому что… потому что, если погибнет он, погибнем и мы. Не заблуждайтесь на этот счет. Если он погибнет, нам конец. Вы все это понимаете.

Он оглядел лица окружающих; они это понимали.

На другое утро мокрый снег падал на материалы первых полос газет, где сообщалось, что конструктивное, мирное совещание между Джоном Голтом и лидерами страны накануне днем привело к созданию «Плана Джона Голта», который вскоре будет опубликован. Вечером снежинки падали на мебель в жилом доме, передняя стена которого обвалилась, и на толпу людей, молча ждавших у окошка кассы завода, владелец которого исчез.

– Фермеры Южной Дакоты, – доложил Уэсли Моуч мистеру Томпсону на другое утро, – идут маршем к столице штата, сжигая по пути все правительственные здания и все дома ценой больше десяти тысяч долларов.