Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

– Никто не узнает, – сказал Феррис; голоса их звучали сдержанно, как у заговорщиков. – Это отдельное секретное помещение на территории института… Звуконепроницаемое и надежно удаленное от остальных… о нем знают очень немногие из наших сотрудников…

– Если нам придется вылететь… – заговорил Моуч и внезапно умолк, словно уловил какое-то предостережение в лице Ферриса.

Дагни увидела, как Феррис посмотрел на нее, будто внезапно вспомнил о ее присутствии. Она выдержала этот взгляд, продемонстрировала ему холодное безразличие, словно не интересовалась их разговором и не понимала его. Потом, словно догадавшись, что разговор секретный, медленно повернулась, чуть пожав плечами, и вышла из комнаты. Она понимала, что им уже не до мыслей о ней.

Дагни с тем же равнодушным видом неторопливо прошла по коридорам и вышла из отеля. Но когда миновала этот квартал и свернула за угол, вскинула голову. Складки вечернего платья стали биться о ноги, как парус, от внезапной быстроты шагов. И теперь, идя по темной улице и думая только о телефонной будке, она испытывала новое чувство, несмотря на сознание опасности и озабоченность: чувство свободы, которой ничто не воздвигнет препятствий.

Дагни увидела на тротуаре полосу света из окна бара. Никто не обращал на нее никакого внимания, когда она шла по полупустому залу: несколько посетителей все еще ждали и напряженно перешептывались перед потрескивающей голубой пустотой телеэкрана.

Стоя в тесном пространстве телефонной будки, словно в каюте корабля, готовящегося отправиться к другой планете, Дагни набрала номер ОР 6–5693.

В трубке тут же послышался голос Франсиско:

– Алло?

– Франсиско?

– Привет, Дагни. Я ждал твоего звонка.

– Слушал радиопередачу?

– Слушал.

– Теперь они хотят принудить его сдаться, – она говорила бесстрастным тоном. – Хотят его пытать. У них есть какая-то машина, именуемая «Увещатель Ферриса», она находится в изолированном помещении на территории Государственного научного института. В Нью-Гемпшире. Они говорили о вылете. Говорили, что через три часа заставят его выступить по радио.

– Понятно. Звонишь из автомата?

– Да.

– Ты все еще в вечернем платье?

– Да.

– Теперь слушай внимательно. Дома переоденься, уложи несколько вещей, которые тебе потребуются, возьми драгоценности и те ценные вещи, которые сможешь унести, кое-какую теплую одежду. Потом времени на это не будет. Встретимся через сорок минут на северо-западном углу, в двух кварталах к востоку от главного входа в Терминал Таггертов.

– Хорошо.

– Пока, Чушка.

– Пока, Фриско.

Меньше чем через пять минут Дагни быстро сняла в спальне своей квартиры вечернее платье. Оставила его лежать на полу, словно мундир армии, в которой больше не служила. Надела темно-синий костюм и, вспомнив слова Голта, белый свитер с высоким воротником. Она собрала чемодан и сумку с плечевым ремнем. В угол сумки положила драгоценности, в том числе браслет из риарден-металла, который заработала во внешнем мире, и пятидолларовую золотую монету, заработанную в долине.

Было легко покидать квартиру, запирать дверь, хотя Дагни знала, что, возможно, больше никогда ее не откроет. Когда вошла в кабинет, на миг показалось труднее. Никто не видел, как она вошла, в передней кабинета не было никого; громадный небоскреб Таггертов казался необычайно тихим. Дагни постояла, глядя на эту комнату, на все годы, которые она вмещала. Потом улыбнулась и подумала: «Нет, не так уж и трудно»; открыла сейф и взяла те документы, за которыми пришла. Больше ничего из кабинета она не хотела брать, кроме портрета Натаниэля Таггерта и карты «Таггерт Трансконтинентал». Она сломала обе рамы, вынула портрет, сложила карту и сунула их в чемодан.

Запирая его, Дагни услышала торопливые шаги. Дверь распахнулась, и в комнату вошел главный инженер; он дрожал; лицо его исказилось.