Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

Голт смотрел прямо, лицо его не выражало ничего, словно он понимал больше, чем было сказано. Он не ответил. Все слышали в тишине тиканье секундомера, отсчитывающего секунды, и сдавленное, прерывистое дыхание Моуча, сжимавшего подлокотники кресла.

Феррис махнул рукой механику у машины. Механик включил рубильник; вспыхнула красная стеклянная кнопка, раздались два звука: низкое гудение электрогенератора и какой-то стук, размеренный, как тиканье часов, но со странным приглушенным резонансом. Присутствующие не сразу поняли, что этот звук идет из усилителя и что они слышат биение сердца Голта.

– Номер три, – сказал Феррис, подав сигнал поднятием пальца.

Механик нажал кнопку под одним из приборов. По телу Голта пробежала долгая дрожь; левая рука задергалась в спазмах, вызванных током между запястьем и плечом. Голова откинулась назад, глаза закрылись, губы плотно сжались. Он не издавал ни звука.

Когда механик снял палец с кнопки, рука Голта перестала трястись. Он не шевелился.

Трое вопросительно переглянулись. Глаза у Ферриса были пустыми, Моуча – испуганными, Таггерта – разочарованными. Стук сердца продолжал раздаваться в тишине.

– Номер два, – сказал Феррис. Правая нога Голта задергалась в конвульсиях от тока, проходившего теперь между бедром и лодыжкой. Руки сжали края матраца. Голова дернулась из стороны в сторону, потом замерла.

Биение сердца немного ускорилось. Моуч откинулся назад, прижавшись к спинке кресла. Таггерт сидел на краешке сиденья, подавшись вперед.

– Номер один, постепенно, – сказал Феррис.

Торс Голта резко приподнялся, опустился и стал дергаться в долгих содроганиях, пристегнутые в запястьях руки напряглись, теперь ток шел от одного запястья к другому через сердце. Механик медленно поворачивал одну из ручек, увеличивая напряжение; стрелка прибора приближалась к красному сегменту, обозначавшему опасность. Голт дышал шумно, отрывисто.

– Достаточно? – спросил Феррис, когда механик выключил ток.

Голт не ответил. Рот его слегка приоткрылся для дыхания. Биение сердца ускорялось. Но дыхание замедлялось до ровного ритма благодаря тому, что он расслабился.

– Слишком мягко вы с ним! – крикнул Таггерт, глядя на обнаженное тело.

Голт открыл глаза и взглянул на него. По ним ничего нельзя было понять, кроме того, что взгляд у него оставался твердым и вполне осмысленным. Потом он снова опустил голову и продолжал лежать неподвижно, словно забыв о наблюдателях.

Его обнаженное тело выглядело в подвале неуместно, оно напоминало древнегреческую статую. В нем была та же образность, но стилизованная в более легкую, динамичную форму, предполагающую бо́льшую силу и бурную энергию. Это было тело не возничего колесницы, а строителя самолетов. И как образность древнегреческой статуи – статуи человека в образе бога – дисгармонировала с духом современных залов, так его тело дисгармонировало с подвалом, предназначенным для доисторической деятельности. Дисгармония эта была резче, потому что он, казалось, вполне сочетался с электрическими проводами, нержавеющей сталью, точными приборами, рычагами контрольной панели. Они отчаянно гнали от себя любые мысли, осознавали только рассеянную ненависть и ужас; может быть, отсутствие подобных статуй в современном мире превратило генератор в спрута и отдало такое тело в его щупальца.

– Насколько я понимаю, вы специалист по электричеству? – сказал Феррис и усмехнулся. – Мы тоже, вам не кажется?

В тишине ответили ему два звука: гудение генератора и биение сердца Голта.

– Смешанную серию! – приказал Феррис, ткнув пальцем в сторону механика.