Мотылек - Анри Шаррьер (2014)

Свинка сделала по дороге два длинных крюка, заставив нас пройти по грязи более двухсот метров. С меня пот катился градом. Я не то чтобы испугался, а просто чуть не умер от страха.

Когда мы шли по трясине в самом начале, я задавался вопросом, неужели судьбе угодно, чтобы я умер, как Сильвен. Бедняга вновь предстал перед моими глазами в свою последнюю минуту. Находясь в полном сознании, а не в каком-то бреду, я отчетливо увидел его тело, но черты лица моего приятеля почему-то напоминали мои собственные. Какое впечатление осталось от этого перехода?! Он если и не запомнится мне на всю жизнь, то уж забудется не скоро.

– Дай руку.

И Квик-Квик, этот малыш, с виду – кожа да кости, помог мне выбраться на берег.

– Ну вот, приятель, охотничкам на людей сюда уж не добраться!

– Куда им! В этом смысле здесь спокойно!

Мы проникли вглубь островка. Угольный газ сдавил горло. Я раскашлялся. Уголь обжигался в двух ямах, сверху присыпанных землей. Комаров здесь нечего бояться. С подветренной стороны, вся в дыму, стояла лачуга с крышей из листьев и стенами, сплетенными из веток. Дверь, а перед ней индокитаец маленького роста, которого я уже видел с другого берега.

– Здлавствуй, холосый человека.

– Говори нормально, не ломай язык. Это друг моего брата.

Китаец осмотрел меня с ног до головы и остался доволен. Он протянул мне руку, и его рот растянулся в беззубой улыбке.

– Заходи. Садись.

Одна комната, она же и кухня. Над огнем висит большая кастрюля, в ней что-то варится. Одна кровать из веток возвышается над землей на метр.

– Помоги мне приготовить место, где он будет спать ночью.

– Да, Квик-Квик.

Через полчаса мое ложе было готово. Китайцы вдвоем накрыли стол. Мы отведали великолепного супа, потом ели рис, приготовленный с луком.

Приятель Квик-Квика и занимается продажей угля. Он не живет на острове, и на ночь мы остались с Квик-Квиком наедине.

– Да, я переворовал у начальника лагеря всех уток, вот почему и пришлось бежать.

Мы сидим друг против друга. Слабое пламя небольшого костра освещает наши лица. Пытливо изучаем друг друга. Рассказывая о себе, каждый хочет понять другого.

На физиономии Квик-Квика ничего почти не осталось от желтой расы. Естественная желтизна приняла под солнцем медный оттенок. Когда он говорит, узкие глаза-щелочки смотрят мне прямо в лицо, отливая черным блеском. Он курит длинные сигары, которые скрутил сам из листьев табака. Я продолжаю курить сигареты-самокрутки, насыпая табак в тонкую рисовую бумагу, которой снабдил меня однорукий Ван Хуэ.

– Пришлось бежать – начальник, хозяин уток, хотел меня убить. Вот уже три месяца прошло. Беда в том, что я проиграл не только деньги, которые получил за уток, но и те, что заработал на угле из двух ям.

– Где играешь?

– В буше. Каждую ночь собираются. Приходят китайцы из Инини и освобожденные из Каскада.

– Так ты решился бежать морем?

– Само собой. Когда я продавал древесный уголь, я думал купить лодку, подыскать себе толкового напарника, который захотел бы плыть со мной. Недели через три угля будет достаточно, чтобы ее купить. Мы могли бы отправиться вместе, ты ведь знаешь море.

– У меня есть деньги, Квик-Квик. Зачем ждать продажи угля?

– Это меняет дело. У меня на примете хорошая шлюпка за тысячу пятьсот франков. Ее продает один негр-дровосек.

– Ты ее видел?

– Да.

– Мне надо бы посмотреть на нее.

– Завтра я собираюсь зайти к Шоколаду – это я его так зову. Расскажи о своем побеге, Папийон. Раньше я считал, с Дьявола бежать невозможно. Почему мой брат Чан не пошел с тобой?

Я ему все рассказал: и о «Лизетте», и о смерти Сильвена.

– Теперь понял, почему Чан не захотел отправиться с тобой. Ты удачливый человек, только поэтому и добрался сюда живым. И хорошо, что он не пошел.