Мотылек - Анри Шаррьер (2014)

Наш разговор продолжался больше трех часов. Спать легли рано – завтра на рассвете Квик-Квик собирается навестить Шоколада. Подбросив в костер толстенный сук для поддержания огня в течение всей ночи, мы завалились на боковую. От дыма першило в горле, я раскашлялся. Но зато ни одного комара – и то благо.

Я растянулся на своем ложе, укрылся теплым одеялом и, разомлев в тепле, закрыл глаза. Но не мог заснуть. Сказывалось сильное перевозбуждение. Да, пока все идет хорошо. Если лодка подойдет, можно будет за неделю подготовиться к выходу в море. Квик-Квик мал ростом, сухощав, но, пожалуй, силы необыкновенной. А в том, что он вынослив, я сам убедился. Для друзей он верный друг, но к врагам, похоже, жесток и неумолим. Трудно прочитать что-либо на лице азиата, оно ничего не выражает. Однако глаза говорят в его пользу.

Я сплю и вижу себя в открытом море, залитом солнцем. Моя лодка весело рассекает волны на пути к свободе.

– Тебе кофе или чаю?

– А ты что пьешь?

– Чай.

– Дай и мне чаю.

Забрезжил рассвет. Огонь горит со вчерашнего дня, в казанке кипит вода. Голосисто и радостно прокукарекал петух. Голосов других птиц не слыхать: их, несомненно, разогнал дым от угольных ям. Черная чушка лежит на постели Квик-Квика – лентяйка все еще спит. На углях пекутся рисовые лепешки. Квик-Квик налил сладкого чая, разломил лепешку пополам, намазал половинку маргарином и предложил приступить к завтраку. Мы плотно поели. Сам я съел три рисовые лепешки.

– Я ухожу, проводи меня немного. Услышишь крик или свист – не отвечай. Ты ничем не рискуешь: сюда никто не доберется. Но если ты выйдешь к берегу, на трясину, тебя могут застрелить из ружья.

На окрик хозяина свинья проснулась. Квик-Квик задал ей корм и приготовил пойло. Управившись с тем и другим, она побежала за ним, как только он показался у хижины. Свинка прямым ходом направилась к трясине, но спускаться стала довольно далеко от того места, где мы вышли вчера. Отойдя от берега на десяток метров, чушка вернулась. Что-то ей не понравилось. И только после третьей попытки она начала переход. Квик-Квик тут же, не раздумывая, бросился за ней и вскоре оказался на другом берегу.

Вернется он только к вечеру. Я остался один. Решил поесть супу, который разогрел на медленном огне. Потом пошел в курятник и вынул из кладушек восемь яиц. Из трех яиц я приготовил себе омлет на маргарине. Ветер изменил направление, и дым от хижины понесло в сторону. Спасаясь от дождя, зарядившего в полдень, я уютно устроился в своей постели из веток, а угольный дым меня уже не донимал.

Еще утром я обошел весь остров. Почти посередине тянулась широкая просека. Повсюду лежали поваленные деревья и заготовленные бревна, указывавшие на то, что именно здесь Квик-Квик берет древесину для угольных ям. Обнаружил я также и большой отвал с белой глиной – наверняка отсюда берется земля для отсыпки буртов над бревнами, чтобы они обжигались без доступа воздуха и горели без пламени. По просеке бродили курицы, рылись в мусоре и что-то клевали. Из-под ног порскнула большая крыса, а чуть поодаль я увидел мертвую двухметровую змею. Без всякого сомнения, ее убила крыса.

Все то утро меня ожидали сплошные открытия. Я, например, наткнулся на семейку муравьедов. Самка и три малыша. Они копошились в огромном муравейнике, а вокруг кишели муравьи. У просеки я встретил дюжину обезьян. Мартышки прыгали с дерева на дерево. При моем появлении они завопили так, будто вынимали у тебя душу.

Вечером вернулся Квик-Квик.

– Я не видел ни Шоколада, ни лодки. Он, должно быть, ушел за продуктами в Каскад, маленькую деревушку, у него там свой дом. Ты поел?

– Да.

– Еще хочешь?

– Нет.

– Я принес тебе две пачки солдатской махорки, больше ничего не достал.

– Спасибо. Все равно что курить. Когда ушел Шоколад и сколько он пробудет в деревне?

– Дня два-три, но я завтра опять пойду. Буду ходить каждый день, потому что не знаю, когда он ушел.