– Какого… – начал было маэстро Салазар, но я не стал ничего слушать и перебежал к Тильде, которая все так же бездумно пялилась на обледенелый шар, примерзший к ее рукам.

Жгут замедлил кровотечение, но не остановил его вовсе, поскольку оставленная зубами поросенка рана оказалась слишком обширной. Кухарка цветом лица сравнялась с мукой, губы и ногти посинели, глаза ввалились в череп, да еще начались судороги, изо рта потекла пена, а дыхание сделалось прерывистым и неровным.

– Помогай! – попросил я маэстро Салазара, и тот сдержался, не стал выпаливать так и распиравшие его вопросы.

Что они воспоследуют, сомнений не было ни малейших, но это потом. Все потом! А сейчас – тащим, тащим, тащим ведьму на крыльцо, по ступеням и со двора, волочем по грязи и через дорогу к топкому бережку речушки и дальше, к перекату, где бурлил и пенился быстрый мутный поток.

Стоило только волнам захлестнуть шар алхимического стекла, и вода моментально забурлила и принялась исходить паром, но не от жара – напротив, на поверхности появилась шуга. Ледок тут же уносило по течению, речку он сковать не сумел, и это было хорошим знаком. Бегущая вода прекрасно смывает излишки магической энергии и не дает душам утопленных ведьм и чернокнижников сохранить после смерти обретенное службой темным силам могущество. А помимо этого вода прекрасно развоплощает и бестелесные сущности.

Река бурлила все сильнее, и я предупредил Микаэля:

– Держи ведьму! – а сам принялся вспоминать подходящие моменту слова.

Требовалось не просто развеять переполнявшую ведьму скверну и отправить душу грешницы на высший суд, но при этом еще изгнать присосавшееся к ней порождение запределья. Одной лишь отходной молитвой тут было не обойтись.

Акт веры! Мы должны были осуществить акт веры в той его заключительной части, когда еретики и чернокнижники отправляются кто на костер, а кто – в проточную воду.

Меня чуть смех не разобрал. Взялись проводить ритуал очищения два ренегата-колдуна: один – отпетый убийца, другой и вовсе с запредельем на короткой ноге!

Я бы рассмеялся, но смешно мне отнюдь не было, было страшно. Ладно хоть еще накрепко зазубренная в бытность магистром-исполняющим молитва всплыла в памяти сама собой; я намотал жиденькие волосы ведьмы на кулак и предупредил Микаэля:

– Держи крепко! – а затем резким движением опустил голову Тильды под воду и обратился к небесам, прося даровать грешнице прощение, принять ее душу и очистить тело.

Река забурлила, вокруг нас начала расползаться ледяная корка, а ведьма забилась с такой яростью и жаждой жизни, что едва не вывернулась из рук. Нам с Микаэлем с превеликим трудом удалось совладать с ней и не дать подняться с колен. Постепенно рывки начали ослабевать, но я не прерывался и проговорил молитву до конца, а после затянул отходную.

Тогда-то кухарка и взбрыкнула. Наши погруженные в ледяную воду руки к этому времени изрядно закоченели и потеряли всякую чувствительность, и ведьма каким-то нечеловеческим движением вывернулась, запрокинула голову и уставилась мне в глаза.

Ведьма?! Да нет, на меня смотрела тень князя запределья!