– Двух тел для начала хватит, – уверил меня маэстро Салазар. – Не совсем же она безмозглая!

Марта удивленно захлопала глазами.

– Мы здесь остаемся? А если кто из местных явится?!

– Разберемся, – не принял я эти опасения всерьез, осушил кружку и начал выискивать во всеобщем бардаке пистоли.

Почистил их и зарядил, заодно проверил мушкет и только после этого вышел во двор, куда Уве уже стащил всех порубленных нами с Микаэлем свиней.

Первым делом я закрыл ворота, потом принялся носить из поленницы дрова и обкладывать ими ведьму и ее дохлых питомцев. Запалить костер под моросящим дождем получилось не сразу, но когда огонь занялся, пламя очень быстро взметнулось выше крыши сарая, повеяло жаром, зашкварчало на углях сало. Вонь горелой плоти заставила Уве позеленеть и вновь согнуться в приступе рвоты.

– Иди пива хлебни, – отпустил я слугу. – Заодно поможешь Марте пол оттереть.

Мучимый похмельем школяр с благодарностью кивнул и спешно ушел в дом. Я оставил костер прогорать и отправился в обнаруженную на задворках мыльню. В тесном помещении стояли две деревянные бадьи, маэстро Салазар уже натаскал в них воду, а заодно наполнил и чан над растопленной печью. Пока та грелась, Микаэль усиленно оттирал одежду от грязи, крови и невесть чего еще, а попутно запускал кружку в полупустой бочонок грюйта, благо притащить его с собой не забыл. Идти в дом не хотелось, я позаимствовал кружку подручного, хлебнул травяного пива, затем разделся и начал приводить в порядок собственное платье. После сегодняшних приключений дело это оказалось не из простых, занимались им до тех самых пор, пока мыльня не прогрелась, а в чане не забулькал кипяток.

Установив бочонок ровно между бадьями, мы забрались в теплую воду и принялись передавать кружку друг другу. Нервное напряжение понемногу отступило, сгинул назойливый осиный гул. Захотелось провалиться в блаженное забытье, но Микаэль и без того ждал достаточно, дальше откладывать разговор он не пожелал.

– Что это было, Филипп?

– Ты о ведьме?

– Вот только не надо этого! Я о стекляшке, которой ты в нее запустил! От шара так и несло запредельем!

Я с обреченным вздохом забрал у маэстро кружку, надолго приник к ней, а после выложил все как было. Впервые за долгие годы я не жонглировал словами, искусно сплетая правду и выдумку, а как на духу рассказал о своей попытке поработить тень князя запределья. И зачем это понадобилось, умалчивать тоже не стал.

Микаэль выслушал меня, покачал головой и черпанул кружкой из бочонка, но пить не стал и спросил:

– Знаешь ты кто, Филипп?

Я промолчал, ожидая самых резких сравнений, и оказался не прав. Маэстро Салазар сумел меня удивить.

– Ты мертвец, – объявил он. – Филипп Олеандр вон Черен давным-давно мертв!

Невидимая рука стиснула сердце, и я нехотя попросил, через силу выдавив из себя:

– Поясни!

– Ты перестал существовать для мира живых в тот миг, когда вслед за братом сунулся в злополучный подвал. Ты ходишь, дышишь, у тебя бьется сердце, а из ран течет кровь, но это лишь видимость. У тебя есть только одна цель, ты одержим ею, Филипп, и не способен отдавать отчет своим действиям. Живые так себя не ведут.

– Я просто хочу спасти брата.

– Он давно мертв!

– Душа бессмертна.

– И в этом ее беда! Сколько лет назад душа твоего брата попала в запределье? В кого он успел за это время переродиться, а? Кого ты вытащишь из запределья, ты думал об этом?

Я покачал головой.

– Мой брат все эти годы находится во владениях Осиного короля, а князья никогда не выпускают добычу из рук, не оставляют ей шансов освободиться. Смертные в их владениях обречены на вечные муки. Не сравнивай их с беспокойными духами. Не в моей власти вернуть брата к жизни, но обеспечить ему достойное посмертие я могу.

– Можешь-можешь, – поморщился маэстро Салазар. – Но лучше бы тебе подумать о собственной душе.