Миртаит из Трапезунда - Дени Брант (2021)

Я увидел Демира, что сражался на мечах сразу с двумя противниками, и неизвестно откуда взявшегося Агапита, который должен был быть уже где-то очень далеко от букового леса. По мере приближения к месту схватки я приметил еще одного рослого мужчину. Мощными ударами топора он загонял в густые папоротниковые заросли какого-то низкорослого тюрка. Я узнал этого воина. Это был друнгарий Леонид, а рядом с ним бились двое солдат нашего отряда. Каким чудом они оказались на проселочной дороге букового леса, у меня не было ни единой мысли.

И вдруг я заметил, как какой-то тюрок, сидящий на коротконогой лошади, целится из своего лука в Демира. Я бросился к лучнику и, вновь метнув свой верный нож, попал туркоману в лицо. Хлынула кровь. Мужчина дико заорал и упал с лошади на землю. Не думаю, что я своим броском сумел проломить череп стрелка, скорее всего, лишь повредил несколько кровеносных сосудов. В порыве гнева я подбежал к поверженному туркоманскому лучнику, что продолжал лежать на земле, закрывая лицо руками, достал свой короткий меч и начал отчаянно колотить им нашего врага. Именно колотить, потому как по-настоящему прорубить плотный доспех тюрка у меня не хватало сил.

– Не руби, а коли его! Со всей силы коли! – кричал мне Демир, который, расправившись со своим противником, уже спешил ко мне на подмогу.

Я занес свой короткий меч, который был предназначен именно для колющих, а не для рубящих ударов, вертикально и со всей силы попытался вонзить его в живот туркомана. Мое оружие едва надорвало кожаный доспех противника и слегка оцарапало живот мужчины, который начал еще более истошно орать и дергаться на земле.

Ко мне подоспел Демир. Одним точным ударом по шее он практически отрубил голову недобитого мною противника.

– Зачем ты вернулся, Гупин? Я же сказал тебе бежать в лес! – гневно заорал на меня Демир.

– Он целился в тебя из лука, – испуганно пролепетал я.

Мои руки и одежда были в крови, и я ощутил, как меня начинает бить крупная дрожь.

– Гупин, чертов ты ублюдок, убить стрелой в ближнем бою невозможно, только оцарапать, потому что стрелы не могут пробить кольчугу и отскакивают от нее! – громогласно выругал меня Демир, ведь бой с нашими преследователями был окончен и все, кроме одного-единственного пленника, были мертвы или смертельно ранены.

– Где Филат? Найдите мне его! – услышал я голос Агапита.

Сын Никиты Схолария держал свой меч у горла тюрка, стоявшего перед ним на коленях. Он пытался спрашивать о чем-то у пленника, но тот делал вид, что не понимает его.

– Тебя зовут, – бросил Демир, и я, против воли продолжая дрожать от пережитого мною кровавого испытания, направился к Агапиту.

– Ты видел этого грязного язычника в лагере Авшара? – строго спросил у меня сын Никиты Схолария, когда я приблизился к нему и плененному им туркоману.

– Да, его зовут Ягмыр, – признал я своего разговорчивого знакомого.

– Подонок прикидывается, что не понимает меня. Поэтому спроси на его языке, как он узнал, что мы находимся в поместье у Трифона. Не верю я в такие удачные совпадения.

Я перевел вопрос Агапита пленнику. Ягмыр изумленно уставился на меня, совсем не ожидая, что я так хорошо владею его родным языком.

– Ты, греческий кусок дерьма! – зло обозвал меня туркоман. – Ты знаешь мой язык? Ты вынюхивал что-то в нашем лагере?

– Что он говорит? – настороженно переспросил у меня Агапит.

– Пока ничего особенного. Лишь ругает и оскорбляет меня, – отделался я общими словами.

– Скажи, если он ответит на мои вопросы, то я убью его милосердно. Одним ударом меча в сердце. А если примется упорствовать, то мне придется резать его по частям долго и мучительно, – заявил красавец-грек.