Геном - А. Риддл (2020)

– Еще одна потайная комната? – поинтересовалась Эйвери.

– Сомневаюсь, – пробормотала Лин.

– Почему? – спросила Пейтон.

– Это не в его стиле.

Пейтон почувствовала, что ее мать и доктора Крауса связывало не простое знакомство.

Лин быстро пролистала книгу, читая на ходу, не трогая другие листы копировальной бумаги. Остальные молча, с нарастающим недоумением ждали. Лин не обращала на них никакого внимания. Она иначе не умела. Пейтон хорошо изучила характер матери: та полагала – и не без оснований, – что среди присутствующих ее ум – самый острый, и что никто, кроме нее, не способен разгадать загадку Крауса. Дебаты только отняли бы время и отвлекли от дела.

Лин наложила на карту четвертый лист кальки. Изображение дополнилось точкой глубоко внутри пещеры, в конце узкого коридора.

– Еще один тайник, – предположила Эйвери.

– Похоже на то, – согласилась Лин, но Пейтон показалось, что мать сказала это без убежденности, лишь бы погасить ненужный разговор.

Лин приложила к карте пятый и последний листок копировальной бумаги. Рисунок пересекался с еще более глубокой частью пещеры.

– Может быть, в этих местах имеются новые зацепки, – сказал Найджел.

– Вряд ли, – задумчиво возразила Лин.

Она сложила все пять листов вместе и начала их изучать.

Пейтон почуяла, что группа, устав от неопределенности, начинает терять терпение.

– О чем ты думаешь, мам?

Лин обернулась и встретилась с дочерью взглядом, словно только сейчас поняла, что находится в пещере не одна.

– История Кэрролла имела для Крауса множество оттенков смысла. Она послужила аллегорией для «Зеркала» – проекта «Китиона», начатого в 50-е годы. В то время Краус был одним из руководителей организации. Он считал ядерную бомбу и ядерный век в целом «кроличьей норой», в которую провалилось человечество, думал, что мы вступаем в странную, непредсказуемую эпоху и что вымирание человеческого рода – реальная опасность.

Лин кивком указала на книгу.

– Повесть начинается с упоминания, что Алиса от нечего делать отправилась вслед за Белым Кроликом в кроличью нору.

– Белый Кролик – это ядерная бомба? – спросила Эйвери.

– Нет, для нас это символ технического прогресса в целом, как и другие затейливые персонажи. Например, Синяя Гусеница, курящая кальян и вопрошающая Алису, кто она такая, есть еще одно олицетворение технического прогресса – беспристрастная сущность, заставляющая нас разбираться в самих себе. Гусеница сообщает Алисе, что если откусить от одного края гриба, она станет больше, а если от другого – меньше.

– А от грибов, что дает тебе мама, проку вовсе нет[10], – шепнула Эйвери Адамсу. Тот улыбнулся и покачал головой.

– Это означает, – с нажимом продолжала Лин, – что технологии одновременно и расширяют, и сужают наш мир. Во времена Кэрролла телеграф и железные дороги быстро связали людей друг с другом. Паровая машина позволила строить огромные города, поставила сельское хозяйство на промышленную основу, привела к взрывному росту населения. В 1865 году, когда была написана книга, во всем мире насчитывалось примерно 1,3 миллиарда человек. С тех пор человечество выросло на 6,2 миллиарда. Такого роста не наблюдалось ни у одного вида за всю земную историю.

Лин сложила листочки кальки.

– Однако для нас книга Кэрролла была не просто повестью. Даже литературоведы, на наш взгляд, не поняли «Приключений Алисы в Стране чудес». Они приняли книгу за новый тип фантастической повести, образец жанра литературного абсурда. В ней Алиса спускается в мир, очень похожий на прежний, но с ней постоянно происходят перемены – она становится то слишком большой, то слишком маленькой. Она чувствует, что заблудилась, хочет вернуться домой. В конце концов, Алису отдают под суд за то, что она выросла слишком большая и отнимает воздух, которым дышат другие животные.