Я буду в маске - Ксения Каретникова (2020)

Я недовольно, но покорно взяла из маминых рук огурцы, помидоры и зелёный лук и подошла с ними к раковине. Быстро помыв овощи, я достала миску, доску и нож и, вернувшись к столу, принялась шинковать продукты. Мама же переложила плов в большую тарелку и поставила его разогреваться в микроволновку.

— Накрой на стол, а я сейчас, — сказала она и, прихватив дамскую сумочку, направилась в свою комнату.

Как только за ней закрылась дверь, я тихо и зло поинтересовалась у Майского:

— Ты чего творишь?

— А чего я творю? — изобразил он удивление. Я психанула и, рассекая лезвием воздух, пригрозила Майскому ножом:

— Почему сразу не ушёл? И зачем на ужин напросился?

Лев пристально посмотрел на блестящее лезвие, взял меня за угрожающую руку и аккуратно опустил её на стол.

— Твоя мама спросила, я ответил. Не мог же я проявить к ней неуважение, — сказал Лев ласково, а потом, наклонившись ко мне, шепотом добавил: — И я, правда, очень проголодался, после… того, что между нами было… И было очень хорошо. Тебе же было хорошо?

В ответ я фыркнула. Остервенело дорезала овощи, смахнула их в металлическую миску и заявила:

— Это ничего не меняет. Минутная слабость — минутный порыв.

— Порыв? — усмехнулся писатель и стащил из миски кусок помидора. Я треснула его по руке и ответила:

— Да, порыв. Спасибо за доставленное удовольствие. Поужинаешь и отчаливай.

Брови Льва живо поползли вверх, но ничего сказать он не успел, так как из своей комнаты вышла мама. На кухню она зашла как раз в тот момент, когда прозвенела микроволновка, сообщая, что плов разгорелся. Мама оглядела стол и, увидев, что я его ещё не накрыла, молча покачала головой и сама полезла в шкаф, чтобы достать посуду и хлеб. Расставив три тарелки и положив рядом вилки, мамуля извлекла из микроволновой печи горячий плов и разложила его по порциям. Потом она заправила салат и гостеприимно сказала:

— Приятного аппетита.

Лев тут же приступил к еде и, попробовав плов, сразу заявил, что он великолепен. Я же нехотя ковырялась вилкой в своей тарелке и, поглядывая на Майского, с нетерпением ждала, когда он утолит свой голод.

— Лев, а не желаете наливочки? За знакомство? — предложила вдруг мама. — Наш папа восхитительно делает наливку из черноплодной рябины, выращенной на нашем участке.

— Лев за рулём, — напомнила я. Мама с улыбкой посмотрела на меня и ответила:

— Ничего. Он может остаться у нас.

От услышанного я чуть не подавилась.

— Стесняюсь спросить — где? — откашлявшись, поинтересовалась я, вспоминая, что диван в гостевой комнате отсутствует, а значит, в нашем доме нет свободных коек.

— Как где? В твоей комнате, — с каким-то странным удивлением ответила мама. — Мы же все уже взрослые люди…

— Мама!

— Что мама? — улыбнулась она и повторила вопрос Льву: — Так как насчет наливочки?

— С удовольствием попробую, — кивнул Лев. А я в очередной раз едва сдержалась, чтобы не пнуть наглого писаку ногой. В отношении мамы тоже были такие желания, но воспитание напрочь прогнало такие мысли.

Наливочка и рюмочки тут же оказались на столе. Разливать ее вызвался единственный за нашим столом мужчина, но я перехватила его инициативу и сама весь вечер разливала наливку. Делала я это с особым умыслом — выпроводить писателя не получилось, и спать сегодня нам придется в моей комнате, а я, оказывается, слабая девушка и устоять перед магнетизмом Льва не могу. А для того, чтобы избавить себя от соблазна, Майского следует… устранить. Самый подходящий вариант на данный момент — это напоить писателя. И я принялась осуществлять задуманное — часто наполняла рюмки, но нам с мамой наливала по половиночке, а Майскому целую.