Безмолвие - Джон Харт (2020)

Ни асфальта.

Когда Джонни в первый раз появился из леса, завсегдатаи умолкли и даже забыли про стаканы. С десяток мужчин смотрели на него, как на привидение, что, рассудил Джонни, было вполне объяснимо. За ним не было ничего, кроме пятидесяти квадратных миль болот и лесов. Молодой. Белый. Не обращая внимания на любопытные взгляды, он прошел между столиками и стульями и оказался в той самой единственной комнате, где и положил локти на деревянную стойку.

– Ты, может, заблудился? – сказал стоявший за стойкой высокий крепкий мужчина в линялой рубашке и джинсах, испачканных свиной кровью и жиром.

– Со мной такого не бывает. – Джонни положил на стойку двадцатку. Бармен взглянул на нее.

– Ты откуда?

– Оттуда.

Он показал – и тут наступил момент, когда все могло пойти по-другому. Еще секунду бармен смотрел на чужака, потом оглядел комнату, встретившись взглядом с каждым, кто там был. Прошла минута или чуть больше. Бармен пожал плечами, а когда мужчины вернулись к прерванным занятиям, выудил бутылку из металлического ящика за баром.

– Имя есть?

– Джонни.

– Не торопись, – сказал бармен, и этим, к счастью, все кончилось.

Джонни было тогда семнадцать.

Совершеннолетия он не достиг.

* * *

Теперь все было иначе. Джонни стал своим – изгой, один из них, белый парень, бедняк, как и остальные.

– Привет, Леон. – Он кивнул здоровяку-бармену. – Как дела?

– Не жалуюсь.

Джонни облокотился о стойку. Часы показывали двадцать минут пятого. Снаружи были заняты только два столика. Леон поставил на стойку «Ред страйп»[13].

– Налей бурбона, – сказал Джонни. Бармен перевернул стаканчик и плеснул унцию «Джим Бим». – И себе.

– Идет. – Леон налил виски в другой стаканчик и чокнулся со стаканчиком Джонни. – За скрытое от глаз.

Традиционный для старого бара тост не имел никакого отношения к призракам или духам. С миром за рекой заведение Леона связывал один-единственный мостик, благодаря чему через него прокручивались нелегальные делишки. Контрабандная выпивка. Краденые сигареты. Леон помогал почти во всем, за исключением того, что имело отношение к наркоте или мафии. За беспокойство он брал свою долю, и все шло путем, пока не привлекало внимания.

– Вопрос, – сказал Джонни, и Леон осторожно кивнул. За шесть лет он не задал ни одного вопроса. – Болото.

– А что такое?

– Люди, которые там жили. Что можешь рассказать?

– У нас об этом не болтают. – Бармен прислонился к стойке. – Джу-джу[14].

– Серьезно?

Здоровяк кивнул, и Джонни пришлось скрыть удивление за глотком пива. Жизнь не баловала Леона, и склонности к суевериям за ним не замечалось.

– Почему ты в это веришь?

Бармен побарабанил пальцами по стойке и посмотрел за спину Джонни, в сторону реки и леса. Ему определенно было не по себе.

– Знаешь, почему я обслужил тебя в тот день, когда ты пришел сюда в первый раз?

– Нет.

– Интересно было на тебя посмотреть.

– Что ж такого интересного?

– Ты был мне интересен, как и любой, кто приходит с той стороны. – Леон кивнул в сторону Пустоши и, взяв с раковины полотенце, принялся протирать стойку. – По-твоему, сколько мне?

– Пятьдесят?

– Пятьдесят семь. За столько лет человек многому может научиться. Что-то видит сам, что-то узнает от тех, кому доверяет. И отец мой таким же был. Смышленым. Осторожным. Всю жизнь этим заведением управлял. Я и вырос-то здесь.

– Ты к чему ведешь?

– Большинство клиентов пользуются мостом. – Леон наклонил голову, и Джонни взглянул на старый, помеченный ржавчиной узкий мост. – С той стороны не приходил никто. Там нет дорог. Нет домов, нет людей, и делать там нечего. – Он налил себе в стаканчик, выпил. – По болоту никто не ходит. Этому меня мой старик учил. Никто туда не ходит, и никто о нем не болтает.

– Из-за джу-джу?