День Праха - Жан-Кристоф Гранже (2020)

Тут усмехнулась уже Ивана; она понимала, что для нее все кончено, сомневаться не приходилось. Зато Ньеман сможет распознать их гнусные козни. Он вырвет у них правду, как срывают скальп с головы врага.

И девушка сделала последнюю попытку спасти положение, воззвав к разуму этих людей.

— Главное — разоблачить убийцу, который лишает жизни ваших братьев, — сказала она, уже чуть спокойнее. — И для этого вам нужна помощь полиции. Мы ведем один и тот же бой.

— Нет, для этого нам никто не нужен. Мы сами найдем убийцу, можешь не сомневаться. Но все в свое время, а сейчас мы должны завершить сбор урожая и сделать приготовления ко Дню Праха.

Ивана исчерпала все свои аргументы. Ее мысли таяли в беспощадном, слепящем свете, а в душу заползал неодолимый страх.

Рашель сунула руку в карман своего передника.

— Ты не спросила меня, кто такие медсестры, которые ухаживают за детьми. Так вот, моя милая: это мы сами, по очереди, занимаемся ими. У всех нас медицинское образование.

Она держала в руке шприц, чья тонкая игла была почти невидима в сверкающем свете плафонов.

Ивана попыталась выкрикнуть хоть что-нибудь, но слова застряли у нее в горле.

— Мы сеем, мы собираем урожай. Но мы еще умеем и вырывать плевелы.

— Что это такое? — с трудом пролепетала девушка.

Рашель нажала на поршень, и на конце иглы сверкнула крошечная капелька.

— Сказано в Библии: «Всякий, кто воспротивится повелению Твоему и не послушается слов Твоих во всем, что Ты ни повелишь ему, будет предан смерти»[106].

— ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

Сверкающая капелька скользнула вниз по игле, и та вонзилась в сонную артерию Иваны.

III

Огонь

60

Ньеман приехал в Бразон, но не застал Козински в церкви Богоматери — тот уехал в Кольмар, чтобы участвовать в собрании Диоцеза. Майор снова сел за руль и снова опоздал: собрание уже кончилось, а кюре отправился в Герардмер[107], где должен был крестить ребенка в церкви Святого Варфоломея.

И Ньеман помчался туда. Он, конечно, мог просто позвонить священнику и переслать ему фотографии трупа Якоба, но ему хотелось увидеть своими глазами лицо Козински, когда предъявит ему буквы, вытатуированные на груди убитого. Иногда непосредственная реакция куда более красноречива, нежели долгие объяснения.

Церемония крещения уже началась, и прервать ее не было никакой возможности. Ньеман тихонько пробрался на свободное место, изображая скромного, сосредоточенного прихожанина.

Церковь Святого Варфоломея произвела на него гнетущее впечатление. Череда девяти бетонных арок напоминала туннель, пробитый в толще горы. В дальнем конце этого туннеля виднелось монументальное распятие из красной меди, со стилизованным Христом. При виде его Ньеману стало как-то не по себе: декор церквей всегда наводил на него хандру, но когда в их эстетику замешивался еще и современный стиль, это было совсем уж скверно.

Вообще-то, сейчас он сосредоточился на архитектуре, чтобы не думать о другом — о расследовании, об Иване. По дороге сюда он все же улучил момент и позвонил Стефани Деснос — с просьбой послать жандарма в мэрию. Он хотел досконально изучить генеалогию Посланников, узнать, кто есть кто, кто на ком женат, кто чей ребенок, и так далее… Даже если анабаптисты и мухлевали со своими документами гражданского состояния, из них все-таки можно было хоть что-то почерпнуть…

Он поручил ей также проверить их карты соцобеспечения. Правда, он с трудом представлял их с этими документами в руках, но в больницах, которые оказывали медицинскую помощь, всегда сохранялись истории болезней.

Генетика. Инцест. Больные. Все это было как-то связано между собой, но труднодоказуемо…

Жак Лакан[108] утверждал, что Зигмунд Фрейд открыл не безвестный континент, а систему, позволяющую понять его язык. Иными словами, он был не Колумбом. Он был Шампольоном[109].