День Праха - Жан-Кристоф Гранже (2020)

Но она все-таки заставила себя проанализировать ситуацию. Эта цистерна имела два или три метра в диаметре и с виду была абсолютно герметичной. Неужели ей грозит смерть от удушья? Девушка медленно повернула голову и взглянула наверх, чтобы определить высоту цистерны: как минимум десять метров. Интересно, какова ее вместимость? Десять тысяч литров? Пятьдесят? А главное, литров — чего? В любом случае Иване пока было чем дышать: кислорода еще хватало…

А вот чего девушка не понимала, так это откуда идет свет. Приглядевшись, она с трудом различила на потолке маленькое круглое оконце, притом открытое. Видимо, его никогда не закрывали; во всяком случае, сейчас луч, падавший из него вниз, вполне ясно освещал все внутреннее пространство цистерны.

Внезапно ей в бок ударила новая струя. Девушка опустила глаза и увидела коричневую пенистую жидкость с золотистыми бликами, брызнувшую в цистерну. Что это? Ну-ка, Ивана, напряги воображение!.. Ага, ясно: это вливается через узкое отверстие виноградный сок, нагнетаемый насосом, — она смутно различала отдаленное мерное пыхтение его мотора.

Все ее мысли вытеснил панический ужас. Теперь сок поступал в цистерну непрерывно: весь дневной урожай извергался на ее связанное тело.

То, что было еще несколько минут назад отдельными дрожащими лужицами, теперь быстро превращалось в мутные озерца, сливавшиеся воедино, как бывает во время прилива, и все это грозило покрыть ее беспомощное тело. Виноградный сок — теперь она вспомнила: здесь его называли «сусло» — поднимался все выше, желтоватая пена проникала в складки платья.

Господи боже мой, да соображай же, что делать? Теперь было уже мокро между коленями, в шейной ямке, на уровне груди… Ивана лежала на боку, скрючившись и пытаясь понять, какая поза будет самой безопасной. Может, если перевернуться на спину…

Но тут липкая струя ударила ей в лицо.

Нет, ну это просто со смеху можно подохнуть! Неужели она умрет, захлебнувшись в виноградном соке, — она, которая терпеть не могла вино?!

63

— А дети у тебя есть?

В ожидании подкрепления они сидели в открытой галерее патио, на ступеньках, ведущих к бассейну. В прозекторской ничего нельзя было трогать, да и сидеть в обществе трупов тоже не хотелось. Их потянуло на свежий воздух.

Деснос ответила не сразу. Вопрос комиссара повис в воздухе, над длинным сухим водоемом в керамической облицовке.

— Да, двое. А почему?..

— Просто так. Фотография есть?

Стефани пришла в полное недоумение.

— Э-э-э… да, — наконец прошептала она.

И, встав, начала рыться в карманах своего анорака. Сейчас, стоя перед сидящим собеседником, она казалась великаншей. А ему, в этом геометрическом декоре тридцатых годов, пришло на ум сравнение с бронзовой Афиной[112] на Порт-Дорэ, богиней без всяких украшений и финтифлюшек.

Наконец она протянула ему свой мобильник.

Чужие дети… ну что в них может быть интересного?!

Тем не менее Ньеман долго разглядывал малышей, хотя фотография была нечеткой. При виде их лиц он мысленно похвалил себя за то, что не стал заводить шашни с этой своей коллегой, притом бесполезные шашни, на какие пускаются многие мужики, стоит им увидеть пару аппетитных сисек; такие ухажеры предпочитают быстрое, примитивное, плотское удовольствие серьезному подходу к жизни.

— А у вас? — храбро спросила Стефани, когда он вернул ей мобильник.

— У меня? Ни жены, ни детей.

Он помолчал несколько секунд и добавил — без сомнения, под воздействием окружающего декора, а главное, зрелища двух трупов внизу, в подвале:

— Я живу один. Один на один с моей работой.

— И с воспоминаниями?

— Нет, без них. Память — в моем возрасте — это не всегда хороший козырь.

Деснос сунула руки в карманы. Холод пробирал их обоих до костей, приковывая к земле, точно колонны галереи.

— Но у вас все же есть та рыжая малышка. Больше чем помощница, разве нет?