Двое из ларца - Владимир Болучевский (2007)

– Да рублей, не баксов. Я просто друга встречал, а он, видно, завис где– то. Керосина, наверное, нет. Мне домой в ту сторону.

– Ага. Только я время спрашивал.

– Да уж первый час ночи.

У железнодорожного вокзала Гурский расплатился с водителем, вышел из машины, повесил сумку на плечо и пошел к билетным кассам, где выяснилось, что на вечерний поезд до Комсомольска-на-Амуре он, конечно же, опоздал и опять придется ждать утра.

– Ну а билет-то я могу взять? – спросил он у кассирши, наклонившись к окошку.

– Можете, – ответила она, отвернувшись в сторонку. – Только не дышите на меня.

– Да что ж мне тут у вас, совсем не дышать, что ли? – прорвало Александра. – Заладили, понимаешь, что одна, что другая… Дайте билет!

– Вот, возьмите.

Гурский расплатился, сунул билет в один из карманов и отошел от кассы, бурча под нос:

– Нет, я здесь точно сдохну. Или зашибу кого-нибудь.

Он вышел из здания вокзала на площадь, посреди которой возвышался в темноте какой-то памятник.

«Хабаров небось», – подумал Александр. Слева от памятника сияли ярким светом окна торгового павильона, украшенного поверху остроконечными треугольниками небанального архитектурного решения крыши.

«А ведь нам туда, – сказал сам себе Гурский. – Жопой чувствую».

Он пересек площадь, вошел в магазин и, подойдя к прилавку, вынул, расстегнув зиппер, из нагрудного кармана куртки бумажник.

– Дя-яинька, дай на хлебушек! – плаксивыми голосами заканючили возле него трое пацанов лет девяти-десяти.

– А что это вы здесь делаете в такое время? – не находя сил даже на назидательные интонации, спросил он.

– Мамка домой без хлебушка не пуска-ает…

– Фигу вам, а не на хлебушек. Мамке вашей на пузырь небось не хватает. Так? Или вообще на «чек». Ну-ка, пошли. – Он взял одного за руку и, спустившись на две ступеньки, прошел в соседний отдел.

– Три банки тушенки, три банки сгущенки, – начал он перечислять продавцу. – Теперь… вон там, это у вас гречка по килограмму расфасована? Три пакета дайте. Масла растительного бутылку, сливочного килограмм. У вас какой хлеб свежий? Дайте три. Да! Это же новое поколение… Дайте им «пепси». Тоже три. Вон – самые большие.По пакетам разложите, пожалуйста. И вот что… У вас ножик есть? Если не затруднит…

Продавец вынул из кармана и подал Адашеву толстый многофункциональный перочинный ножик китайского производства. Александр раскрыл шило и пробил в банках тушенки и сгущенки по нескольку дырочек.

– Вот, – сказал он мальчишкам, кладя на прилавок нож, – это чтобы мамка ваша не продала. Жуйте.

Расплатившись, он бросил бумажник в большой широкий наружный карман куртки и стал помогать укладывать продукты в пакеты.

– Держите, Гавроши, и марш а ля мэ-зон, мерд алер!..

– Спасибо, дяинька! – Пацаны испарились.

– Спасибо – это много, – сказал вслед Гурский, – достаточно, чтобы вы людьми выросли. Или людями. Как правильно, вы не в курсе?

– Да мне без разницы, – продавец взял с прилавка ножик и, защелкнув шило, убрал его в карман. – Только они у вас лопатник помыли.

– Иди ты? – Адашев сунул руку в карман. – И правда. Вот ведь…

– Держи, – продавец откупорил и протянул ему бутылку пива. – Альберт Швейцер… Ты откуда такой?

– Из Питера.

– А, ну понятно. Вы все тут вразнос идете. У тебя вроде там немного и было. Еще-то есть?

– Давай посмотрим.

Александр расстегнул пуховик, запустил руку глубоко за спину и достал из потайного кармана пакет, в который еще в самолете отложил доллары и крупные рублевые купюры. В бумажнике он оставил тогда немного средств на текущие расходы и после всех трат, включая и вот эту последнюю, на гаврошей, оставалась там сущая ерунда. Жаль было самого бумажника, который подарила на день рождения некая Татьяна.

– А ты видел? – спросил Гурский продавца.

– Чо ж не видеть-то… Дураком надо быть.