Двое из ларца - Владимир Болучевский (2007)

Они выпили и закусили.

– Хороший ты мужик, Альберт. Живи у меня, а?

– Не могу. Мне в Комсомольск надо.

– Зачем?

– Надо.

– Ну, надо так надо. Езжай тогда.

– Не могу. У меня поезд только утром.

– А-а!.. Так ты с вокзала?

– Ага.

– Так ты приляг тут до утра, поспи, ты же плывешь.

– Не могу.

– Чего это? – нахмурился продавец Петр. – За бабки сомневаешься?

– Нет. Просплю.

– Херня. Вон будильник – раз, Верке щас скажем – два, я – три. Спи, не сомневайся.

– Хорошо, – Гурский кивнул, пересел со стула на диван, упал на бок и заснул прежде, чем голова его коснулась лежащей на диване подушки.

И опять Адашеву-Гурскому снились совершенно ненужные ему сны. Опять он брел куда-то, мучимый жаждой, но теперь вокруг него вертелся старый китаец, хлопал в ладоши и приговаривал: «Пенделок! Опа! Пенделок!» Потом китаец стал раздуваться. Он раздувался, раздувался и наконец жутко заверещал металлическим голосом. Почему-то во сне это было очень страшно.

Александр дернулся и проснулся.

Верещал будильник. Стрелки показывали девять. За окном каморки было темно.

«Чего девять? – спросонья подумал Гурский. – Девять чего?»

Организм на этот раз пребывал в полной растерянности и ничего определенного подсказать был не в состоянии.

– Ну что, братан? – вошел в подсобку продавец Петр. – Подъем, выходи строиться! Как самочувствие?

– Невнятно. А сейчас что… утро?

– Утро, утро. Что-то ты совсем…

– А сколько разница во времени… с Москвой?

– А чего тебе Москва-то? Ну, с ней семь, а с Питером твоим – два часа, только

в другую сторону. Ты чего, служивый, не в курсе, что ли? Как тебя зовут-то хоть, помнишь?

– Помню. Альберт, – Гурский попытался каким-то образом сопоставить в уме услышанные цифры, но помотал головой и решил отложить это занятие до лучших времен.

– У тебя вообще-то поезд скоро.

– Да-да, я помню.

– Завтракать будешь?

– Мне бы яду.

– А это запросто, – Петр поставил на стол недопитую бутылку. – И рыба вон осталась. Ты как?

– Даже и не знаю.

– Давай, хуже не будет, – он разлил оставшийся коньяк по стаканам и снял крышку с миски, в которой лоснилась маринованная по китайскому рецепту красная рыба.

– Опохрабримся?

– Очень бы хотелось.

Они чокнулись, выпили и закусили.

– Слушай, – Гурский полез в карман за деньгами. – Давай раскинем, сколько там с меня?

– Обижаешь, братан. Ты у меня гость. Ты уже ночью с пацанами раскинул. Документы-то хоть не в лопатнике были?

– Нет.

– Ну и хорошо. Вообще-то пацаны эти, они здесь как постоянные. Я, если увижу, лопатник с. них стребую, но уж деньги – извини… Ты сам-то появишься?

– Возможно.

– Ну и ладно. Тебе чего, в дорогу с собой чего-нибудь надо? Пожрать там, выпить?

– Даже и не знаю.

– Да ладно, заладил. Это ты сейчас так, а отойдешь – очень даже пригодится.

– Вот сюда бы дозаправить, – Гурский вынул из кармана флягу. – Только не паленого.

– Опять обижаешь. Конины?

– Давай.

Продавец Петр вышел в торговый зал. Гурский встал, потянулся, разминая затекшие мышцы, повесил сумку на плечо и двинулся следом. В зале толпились покупатели.

Александр подошел, к прилавку, взял у Петра бутылку, положил в сумку и протянул деньги.

– Давай-давай, пробей.

– Как хочешь… – Тот пробил стоимость коньяка по кассе, дал сдачу и сказал: – Ну чего? Залетай, если что.

– Непременно.

Они пожали друг другу руки, и Адашев-Гурский пошел к вокзалу.