Двое из ларца - Владимир Болучевский (2007)

Старший у нас магнитофон купил, видео крутить. А она, мать-то, чувствовала себя неважно. Ну-тут болит, там тянет, голова гудит, а по врачам ходить, ты ж понимаешь, никакого здоровья не хватит. Ну и взяла она где-то, у соседей, что ли, кассету с этим, с Кашпировским. Телесеанс его на ней записан был, прямо с телевизора; еще в те времена, когда он по ящику выступал. Поставлю, мол, все и рассосется. Ага… Ну и поставила. И вошла в этот, в транс. А в самом-то конце, там, где он говорит, дескать, на счет двадцать восемь вы проснетесь, даю, мол, отсчет: раз, два, – Витька, вредитель этот, – он кивнул на верхнюю полку, – мультики с телевизора записал. Ты понимаешь? «Кто ж тебе, гад, – говорю, – разрешил магнитофон трогать? Кассету чужую?» Да что с него… «Я перемотал,– ревет.– Я на чистое место…» Ну вот так он и перемотал, что самый-то конец и стер. Ну, врачи ей уколы какие-то, то-се, насилу растрясли. Но не до конца. Вроде как – знаешь? – поднять подняли, а разбудить забыли. Вот… Я уж ее и в Москву возил, профессор там ее смотрел один, вроде лучше стало, но все равно. То ходит по ночам, во сне, то наяву заговаривается. И главное – спать хочет постоянно, а боится. Вдруг, дескать, не проснусь? Такие вот дела… В Хабаровск вот возил, к бабке одной, та пошептала что-то, денег не взяла, сказала, чтобы еще раз через пару месяцев приехали. Уж и не знаю, что делать… Ты про такие случаи не слыхал? Может, у вас в Ленинграде кто лечит?

– Не слыхал, – признался Гурский.

– Вот и я не слыхал. Ну что, еще по одной?

– Ну… по последней, да я прилягу.

– Давай.

Глава 28

Проснулся Адашев-Гурский несколько посвежевшим и взбодрившимся. На часах было что-то около восьми, в купе темно. Василич и его жена, Струйкина Варвара Тихоновна, спали, лишь над головой, на верхней полке, при свете ночника шуршал чем-то вредитель Витька.

Гурский сел, натянул и зашнуровал высокие ботинки, взял со стола сигареты и, надев куртку, пошел в тамбур. Проходя мимо туалета, дернул ручку – занято. Вышел в тамбур, застегнул куртку и закурил сигарету.»От Севильи до Гренады, – напел про себя, – в тихом сумраке ночей…»

Выкурив сигарету, бросил окурок в консервную банку. Вышел из тамбура и еще раз взглянул на дверь туалета – занято. Опять вышел в тамбур и перешел через грохочущую межвагонную «гармошку» в соседний вагон. Ближайший туалет, что располагался возле служебного купе проводника, был заперт на ключ.

Александр вынул из кармана куртки ключи, которые дал ему в аэропорту предусмотрительный Волков, и тихонько отпер замок. Дверь открылась.

«Весьма вами признательны, Петр Сер-геич», – мысленно поблагодарил Гурский, сунул ключи в карман камуфляжных брюк и вошел в туалет.

Возвращаясь в свой вагон, он еще раз взглянул на часы, с удовольствием отметил, что конечный пункт его путешествия совсем рядом и, значит, можно будет снять номер в гостинице, поужинать, а потом наконец-то забраться под душ и лечь в чистую постель, сняв с себя не только ботинки.

Погруженный в приятные размышления, он расслабился и совершил роковую ошибку: выходя из «гармошки» в свой вагон, он увидел распахнутую настежь наружную дверь, ощутил ледяной ветер, забрасывающий вовнутрь колючий снег, успел этому удивиться, но вместо того, чтобы сначала захлопнуть ее, он, завороженно глядя в черный проем, вошел в тамбур, не оборачиваясь, захлопнул за собой внутреннюю дверь и уже затем протянул руку, намереваясь восстановить герметизацию вагона.

И получил мощнейший пинок под зад, вышвырнувший его из поезда.

Испугаться Гурский не успел, ибо ошарашенное сознание уступило всю инициативу телу, которое, выпадая, рефлекторно раскинуло руки, зацепилось за какие-то железные кромки и, погасив тем самым обретенное ускорение, умудрилось повиснуть на наружном поручне.

Дверь, закрываясь, мягко шлепнула и щелкнула замком.

«Предъяви плацкарту, сука!» – почему-то пронеслось в мозгу Александра.