Комбо - Юлия Эфф

За пультом

На центральном мониторе герой-одиночка вёл себя как настоящий манчкин: словно не уставая, действовал по однотипному алгоритму — шёл в библиотеку, читал книги, затем — магазин, из него — на ринг, где неизбежно проигрывал. Воскресал в аптеке — и снова в библиотеку.

Сидящий за монитором Максим понаблюдал минут десять за активностью виртуального тёзки и полностью синими логами на левом экране, затем приступил к записи. Поправил видео-камеру перед собой, сверился с третьим экраном, показывающим самого программиста, частично комнату в небольшом окошке и вид показателей на медицинском мониторе.

— Раз, раз. Проверка звука. Отлично. Гхм… Итак. Запись ноль-ноль-один. Я, Максим Леонидович Титов, разработчик нейро-модуля под рабочим названием «NeuroGame». Пока это закрытое бета-тестирование, и я буду записывать все изменения, которые происходят с моим… тестировщиком.

Язык не повернулся сказать: «С подопытным», — хотя слово так и напрашивалось. Макс вздохнул, подумал с минуту, стоит ли рассказывать о том, как Егор Матвеев оказался «тестировщиком»:

— Моя нейро-игра создана для людей, находящихся в коме или потерявших память в результате различных обстоятельств. Я считаю, что в процессе прохождения моей игры пациент может восстановить ослабленные, повреждённые нейронные связи. Для этого я устранил максимальное число отвлекающих раздражителей, присутствующих в обычных играх рода экшн, в которых внимание на собственных переживаниях рассеивается.

Максим перевёл взгляд на экран с очередным проигрышем персонажа. Наверное, пятнадцатым по счёту, в который раз подивился упорству капитана и, из-за уважения к этой настырности и терпению решился:

— Моим тестировщиком стал капитан Егор Васильевич Матвеев. Двадцать второго мая он получил сильные телесные повреждения в результате теракта… Кхм… Об этом я рассказывать не буду… Егор Васильевич, как мне сказали, возможно, получил повреждения, которые… В общем, полная потеря памяти. В больнице он пролежал два месяца, прогнозы были неутешительными, врачи предложило родственникам отключить Егора Васильевича от аппаратуры. После этого его родственник дал нам разрешение на участие в эксперименте, и мы решили попробовать вернуть к жизни Егора Васильевича нетрадиционным способом.

— Я считаю, что психологический и жизненный опыт Егора Васильевича оказался… м-м-м… кхм… в общем, необходимым опытом для бета-тестирования. Хочу отметить, что с первых минут подключения его сознания к игровому нейро-модулю, Егор Васильевич повёл себя адекватно игроку, добровольно согласившемуся на участие в тестирование. То есть, я хочу сказать, что есть некоторые показатели, которые могут свидетельствовать о ненарушении протокола участия в эксперименте.

Удовольствие и гордость отразились на лице Макса: наконец смущение пропало, и речь, кажется, удалась. Он открыл рот, чтобы продолжить, но звук шагов по лестнице отвлёк, запись видео была поставлена на паузу, и парень обернулся, чтобы поприветствовать входящего.

— Здоро́во, как у вас дела? — поинтересовался с порога мужчина.

Максим кивнул на экран:

— Пытаемся крипить[13].

Гость с хрустом откусил от яблока и бросил Максу второе, которое тот ловко поймал; подошёл к экранам и присмотрелся, понаблюдал один раунд:

— Ну и кого здесь крипят? Что за занудство? Василич штабелями при жизни клал противников, а тут с одним орком разделаться не может. Это не игра — это пытка, ад после смерти, — гость привычно пошёл осматривать лежащего и жизненные показатели на оборудовании. — Я, конечно, понимаю, что пошёл тебе навстречу и создал все условия для твоего эксперимента, но как-то не по душе мне эти твои библиотекарские «крипы». Дай человеку на крайняк мечом помахать, базуку дай… Или у тебя всё так плохо?

Парень фыркнул, хотел было резко возразить, но опомнился, сделал вид, что увлёкся яблоком. И, снова взвесив все за и против, спокойно объяснил: