Взять кружку с кофе он не успел — я, едва не бросив тарелку, обрушилась на его шею с дикими слезами. Так ещё никогда не ревела, заливала его слезами не хуже недавнего ливня, целовала лицо и обнимала за шею, не давая вздохнуть. Льнула, как к щиту от всех напастей, едва ли ощущая его руки на спине и слыша глухой с улыбкой голос:

— Ну-ну, задавишь ведь, северянка…

— Но как… почему? — спрашивала раз за разом, заглядывая в его глаза и ища в них ответы на миллион вопросов.

— Дай хоть поесть, — Волкан отцепил мои руки со своей шеи и усадил меня рядом — я и не заметила, как запрыгнула ему на руки. Стало стыдно, мокрые щёки залились жаром. — Потом кое-что расскажу…

* * *

Рассказ не слишком затянулся, но то, что я узнала, реабилитировало Энвера в моих глазах. Я ведь чувствовала, что он тоже невольник, как и я. Волкан — никак не могла называть его настоящим именем — рассказал, что мой божественный мерзавец даёт показания в Европоле вместе с матерью. Всё радовало, кроме одного…



— …Толга присматривал за девочкой и отцом, незаметно, чтобы не напугать.

Меня трясло от паники — что может один против… Черт его знает скольких. Воображение рисовало сцены одну страшнее другой: то Юльку запихивают в большой черный джип и увозят, как меня, чартером в клетку; то насилуют, то… убивают. От мужчины не укрылось моё состояние, он присел рядом и провёл костяшками пальцев по скуле, едва касаясь кожи:

— Не волнуйся, северянка, Европол сотрудничает с ФСБ, и моё ведомство тоже связалось с вашей службой безопасности, с отцом и сестрой ничего не случится.

— А я? Когда я попаду домой?

Волкан нахмурился.

— Не скажу точно, придётся немного подождать.

— Ты скажешь ему?

— Представлюсь по форме, — улыбнулся мужчина, понимая, кто владел моими мыслями последние полчаса, — но роль отыграть надо до конца. Так что вставай, северянка, надо идти. Ночью мы должны добраться до Анкары.

— Пешком?! Я ноги стёрла… — повернула к нему пятки с большими водяными мозолями, — носки не спасли.

Мужчина прицокнул языком, раскрыл походную аптечку и обмотал мне ноги бинтами, сверху намотал портянками ловко разрезанное кухонное полотенце, в которое Дамла завернула сырные лепёшки. Носки закрепили перевязь, и ботинки сели по ноге плотно.

* * *

Дорога к свободе не показалась легче — я вымоталась с непривычки так, что могла бы уснуть даже на острых камнях. Ноги казались налитыми свинцом, а остальное тело ватным, хотя я шла налегке. Бросив после спуска снаряжение за ненадобностью, Волкан уложил в свой рюкзак пару оставшихся лепешек и кусков жареного мяса, и двухлитровую канистру с остатками воды — набирать из, казалось бы, хрустально-чистой реки отказался, сказав, что выше в нее могут сливать сточные воды с чайных плантаций. Я держала в руке фонарик, а снова быстро опустевшая фляжка болталась на поясе, раздражая неподъёмной тяжестью. Всё мешало и вызывало желание заныть. Но я кусала губы и переставляла ноги с упорством фанатика, взбиравшегося на Афон — путь домой оказался не таким, как я его себе рисовала: дяди в чёрных костюмах, бойцы спецназа, завёрнутые за спины руки моих обидчиков, я с триумфальным взглядом в чёрной машине, мягкое кресло самолёта и…

— Привал, — прервал моё единственное развлечение на пути Волкан — фотографировать я уже ничего не хотела, а воображение скашивало тяготы.

— Даже не знаю, рада ли я… — Привалилась к скале боком, с сомнением смотря на тропу. — Боюсь, я уже не встану.

— Немного осталось, — сочувственно успокоил сотый раз за сегодня мужчина, наполняя мою фляжку. — Прислушайся — автобан уже близко. Ниже метров сорок канатный мост…

Я со стоном сползла по щербатой стене и вытянула ноги поперёк тропы — я на земле-то едва держала равновесие. Снова хотелось заплакать, снова прикусила губу.