Его невольница - Ульяна Громова (2020)

Шесть часов до заброшенной фабрики в Ризе показались в одно мгновение сжавшейся вечностью — я готов был держать Валю на руках всю жизнь, чтобы дать ей хоть каплю защиты, но дорога словно только началась и сразу кончилась, а не смог сделать ничего.

Кемран сидел напротив молча, играя скулами и сцепив зубы от отвращения к темным волосам девушки. Пару раз мой взгляд упирался в Толгу, но он был так же неподвижен, как и остальные трое боевиков и водитель. Высшая степень напряжения, когда даже люди Кемрана боялись шевельнуться и получить пулю в лоб. Кемран мог. В его глазах бесновалось неконтролируемое безумие.

Валя будто очнулась, когда я нёс её мимо клеток. Её с номером двадцать семь, пустовала, а дверь была гостеприимно распахнута. Девушка задрожала в моих руках.

— Всё будет хорошо, верь мне, — шепнул ей, коснувшись губами виска с мелким бисером пота от страха.

Сам я в это не верил — от объятого ревностью и яростью безумца ничего хорошего ждать не приходилось. Но в отношении нас с матерью программа защиты свидетелей заработала сегодня утром. И где-то здесь мог быть Серхат Катлама, майор Национальной полиции Турции.

Поставил девушку на ноги перед арматурной узкой лестницей, но крепко держал за руку. Нас завели в комнатку без окон рядом с каморкой надзирателей. Впервые я пожалел, что не уделили заброшенной фабрике должного внимания, надо было изучить её вдоль и поперек, предусмотреть возможные ситуации… Хотя вряд ли это помогло бы в чем-то раньше, и уж точно не сейчас.

Толга завернул мне руки за спину, надел наручники и ударом по ногам заставил встать на колени. Дуло его пистолета уперлось мне в голову. Кемран стоял напротив с сочившейся серной кислотой улыбкой и держал Валю, прижимая к себе за талию. Я окинул его взглядом с ног до головы, пытаясь оценить, сможет ли хрупкая испуганная и сдавшаяся на волю судьбы девушка сбить его с ног. Он не чувствует их уже на ладонь ниже колена, его держит лишь экзоскелет с «ботинками», плотно фиксирующим нечувствительные голени и ступни — устойчивая конструкция, в которой брат уже чувствовал себя уверенно и больше не опирался на палки-костыли. Кемран не держал в руках оружие, ему было достаточно трёх боевиков — один стоял у закрытой двери, второй напротив нее справа от меня в трёх шагах.

— Детей обманывают конфетами, а взрослых клятвами, — сказал Кемран громко в самое ухо девушки, неотрывно смотря мне в глаза. — В чем он поклялся тебе, Валя? Что все будет хорошо?

* * *

Его жаркое отрывистое дыхание лизало шею, будто языками пламени разверзнувшегося перед глазами ада. И единственным якорем в этом материализовавшемся кошмаре был Энвер.

Он стоял на коленях с упертым в голову «верным» помощником, знавшем, что такое честь и достоинство, дулом пистолета. Как же ошибался в нем мой неповерженный мужчина с прямой спиной и спокойным взглядом, будто впитал утёкшие из Толги эти самые честь и достоинство. Энвер ни слова не сказал ему за всю дорогу, но едва слышно шептал мне «всё будет хорошо, верь мне».

Но я не верила — предательство Толги подкосило больше меня, чем того, кому он «обязан самым дорогим».

— В том, что люблю ее, — услышала любимый голос несломленного. — А что сделал ты? — с неприкрытым вызовом спросил Кемрана.

— А я предложил ей жизнь! — процедил сквозь зубы, прыская слюной, как бешеный.

— Какую, Кемран? Ты же трус! Забился под крышу своего дома, как паук, и только и способен, что пить чужие жизни! Ты урод, Кемран! Как становятся уродами те, кто ест человечину и пьет кровь людей! Ты см…

— Я предложил остаться здесь и жить! — завопил инвалид.

С ужасом поняла, что он инвалид не телом — оно лишь закономерно отражало уродливую душу и исковерканную психику. И никакие титановые подпорки их не заменят и не исправят.

— Зачем, Кемран?! — напирал на брата Энвер. — Почему?