Непутевая - Лиза Альтер (1997)

— Футбольный мяч! — воскликнул бородатый мужчина с пронзительным взглядом — вылитый Шерман во время похода через Джорджию. Он поймал тыкву и бросил другому мужчине, на котором не было ничего, кроме джинсов, да и те болтались на нем как на вешалке и держались на поясе, завязанном, как галстук.

— Сыграем? — предложил он. — «Рубашки» против «Шкур».

Действительно: пятеро были в футболках, трое мужчин — без них.

Небрежным движением Лаверна сбросила футболку.

— Я буду «шкурой».

Все замерли, благоговейно уставившись на соблазнительную смуглую грудь. Похоже, ее часто выставляли на солнце, так она загорела. Притворяясь, что не видим в этом ничего особенного, как и положено сексуально раскрепощенным людям, мы начали азартно играть прямо на поле, топча зеленые початки, перебрасывая друг другу тыкву и поглядывая украдкой на блестящую бронзовую статую с обнаженной грудью.

Игра стала грубой. В погоне за тыквой мы толкали друг друга, и я даже упала после одного прорыва свирепого «генерала Шермана», а когда встала, увидела, что играющие перебрались в сад.

Тыква летела в воздухе. Лаверна подпрыгнула, но трое мужчин сбили ее с ног, она упала на спину, Шерман — на нее. Я увидела, как он расстегнул брюки и припал к Лаверне. Вскоре он скатился с нее, уступив место другому мужчине: тот взгромоздился на ее живот и закряхтел, как ковбой, укрощающий полудикую лошадь.

Я посмотрела в сторону дома. Казалось, никого не волнует это — как выражался Клем — групповое изнасилование. Я подбежала поближе, надеясь, что она попросит моей помощи, и застыла ярдах в десяти: передо мной лежало аппетитное тело, измазанное грязью, потом и спермой, и кричало: «Быстрей! Не останавливайся, мать твою! Быстрей!» Оно выгибалось дугой и судорожно дергалось, как лягушачьи лапы под током. Рядом в живописных позах лежали двое мужчин, а третий пыхтел на ее животе.

Кровь прихлынула к моему лицу. Соски напряглись от возбуждения, и я не поняла, чего хочу больше: оказаться под мужчинами или на Лаверне.

Я заставила себя отвернуться и побрела к дому. Эдди нахмурилась, когда я села с ней рядом, а Мона сказала:

— Какая мерзость!

— Отвратительно, — поддержала Эдди.

Я промолчала.

Этель налила нам по миске супа и громко провозгласила:

— Суп доктора Деклейка Виктори! Пивные дрожжи, порошковое молоко и соевая мука. Вкусно и богато протеином!

Мы сели на ступеньки.

— Тебе понравилось? — как бы мимоходом спросила Эдди.

— Что?

— Лаверна на кукурузном поле.

— Ах это…

— Я видела, как ты на нее глазела.

— Я думала, ее насилуют и нужна помощь.

— Тебе незачем беспокоиться о Лаверне. Вот мне о тебе — стоит.

— Обо мне?

— Да. Ты была бы не прочь оказаться на ее месте.

— Мне это пришло в голову, но…

— Все ясно. Я тебе надоела.

— Да нет же, — неуверенно проговорила я.

— А если бы у меня был пенис? Тебе стало бы легче?

— Конечно, нет. Для меня он не имеет значения. Существует масса способов, как скомпенсировать его отсутствие.

— Скомпенсировать? Ну, ну, вперед, Скарлетт! Иди, хватай одного из этих молодых жеребцов и тащи в лес! Давай! Не успеешь оглянуться, как приползешь ко мне…

— Может, я так и сделаю, — я почему-то не обиделась на Эдди, представив, как окажусь на месте Лаверны.

Домой мы вернулись в ледяном молчании, легли в постель и сразу отвернулись друг от друга.

Ночью я проснулась от ощущения теплых слез, падающих мне на грудь.

— Не бросай меня, Джинни. Пожалуйста, не бросай. Я не вынесу, если узнаю, что ты была с мужчиной. Меня тошнит при одной мысли об этом.

Я обняла ее. Она раздвинула мне колени, и я ощутила в себе что-то твердое и холодное. Оно скользило взад и вперед, и это было неописуемо приятно.

— Что это, Эдди? — отдохнув, спросила я и включила свет.

Она глупо улыбнулась и протянула мне зеленый огурец.