Непутевая - Лиза Альтер (1997)

Снова потекли однообразные дни. Но теперь я обслуживала троих: Айру, Венди и Хока. Я вставала, готовила завтрак Айре и поднимала Венди. Потом, прячась от Айры, чистила овощи Хоку. Когда он уходил, я кормила Венди, укладывала ее спать и спускалась в подвал. Хок отрывался от книги, завтракал, и мы принимались за упражнения: дыхательные, созерцания и удержания семени. По сто восемь раз в день произносили «Аум» и слушали правыми ушами внутренние голоса: в зависимости от состояния души они должны были звучать то как жужжание пчел, то как звон крошечных колокольчиков, то как прибой океана или как звуки флейты. Должны были… Я слышала только биение своего сердца, и, надо признаться, это меня убивало. Мы смотрели, как от разных частей наших тел поднимались разноцветные волны. (Точнее, смотрел только Хок, потому что я ничего не видела.) Сжимали свои анальные отверстия, чтобы преградить путь ядовитому огню, проникающему в нас таким образом. Закрывали по одной ноздре и вдыхали и выдыхали через другую в сочетаниях, понятных одному Хоку. Надували щеки, представляя, что с каждым вдохом в легкие вливается жизненная энергия. Клали сцепленные руки на солнечные сплетения и представляли, как от дыхания раздуваются яркие языки пламени. Сжимали брюшные стенки и ритмично дышали. Дотрагивались правой рукой до сердца и сорок два раза произносили то «Инь», то «Янь».

Я забросила все домашние дела.

— Не понимаю, Джинни, — сказал как-то вечером Айра, вытащив из стиральной машины заплесневелые сорочки, — если ты не хочешь быть моей женой, варить, убирать, делить постель и растить моих детей, — что ты намерена здесь делать?

Я улыбнулась. Я знала, чего хочу. Вознестись на небо. Лежа на спине.

Хок закончил свой первый том. Фермер с женой вернулись в Вермонт как агенты Репа. В качестве жалованья Реп материализовал для них новенький, с иголочки, «Сноу Кэт» с леопардовой шкурой на сиденье.

Хок все-таки определил жанр своего произведения: комедия с мощным взрывом в конце. Он был очень доволен нашими тренировками и считал, что мое отношение к Майтхане наконец стало достаточно почтительным и что я усвоила парадоксальную истину: «Самоотречение во имя запредельного!» Мы должны были достичь Майтханы на пятый день после моей менструации, и Хок отметил этот день в календаре с той же тщательностью, с какой Айра отмечал благоприятные для зачатия дни.

Приближался ответственный день. Айра ушел на очередное заседание, а я спустилась в каморку беглых рабов для последних упражнений. Хок сидел на полу в позе лотоса и громко, со свистом, дышал. Я знала, что его нельзя беспокоить, когда он поглощает Прану, и тихо присела на койку. На столике горела свеча. Рядом стояло зеркало. Перед столиком — табуретка. Царил полумрак. Я замерла от предчувствия наслаждений.

Хок жестом велел мне сесть лицом к зеркалу.

— Пора! Сконцентрируй внимание на какой-нибудь части твоего лица — носу, подбородке, губах… Только не на глазах.

Я отвергла свой нахальный маленький носик, потому что он слишком близко от глаз, и выбрала губы.

— Сделай семь стандартных дыхательных упражнений, — приказал Хок. — Не моргай. Слегка прикрой глаза и смотри на то, что выбрала. Ни о чем не думай. И не моргай! Когда глаза устанут, не мешай им. Не сосредоточивайся больше. Давай!

Я подышала, расслабилась и уставилась на свои губы, стараясь не вспоминать, сколько доставили они мне неприятностей в прошлом. Я не моргала. Постепенно зрение расфокусировалось, лицо приобрело чужие черты — я не стала думать, чьи, — зеркало затуманилось, и вскоре я видела в нем только смутное очертание своей головы. Я совершенно растворилась в незаметно подкравшейся дымке тумана…

Мне стало страшно. Я несколько раз моргнула, туман сразу исчез, и я облегченно вздохнула, увидев себя в зеркале.

— В чем дело?

— Я исчезала.

— Отлично.

— Отлично? Это было ужасно. Я чуть не исчезла совсем.

— Успокойся. В этом суть опыта.