Рассвет на закате - Марджори Иток (1995)

Подумав, что она не особенно милосердна, но вовсе не сожалея, Элинор углубилась в перечень предметов аукциона, приложенный к записке. Ей казалось, что прошла целая вечность с того солнечного понедельника, когда они сидели с миссис Крейн на крылечке и когда она любовалась отличным честерфилдовским буфетом в ее гостиной. По-прежнему ли он там? Купит ли она его теперь, когда Джулии больше нет?

Элинор потянулась к телефону. Но затем замерла.

Ведь сейчас магазин не ее. И она не знает, нужен ли ковбою буфет.

Благоразумие одержало верх над злостью. Жизнь продолжается. А вместе с ней и бизнес.

На другом конце телефонного провода было занято. В промежутке Элинор налила себе апельсинового сока, поставила оставшийся бентвудовский стул на солнечное местечко, придвинула его к столу и вновь углубилась в список предметов аукциона. Длинный перечень был снабжен пометками, которые Бен сделал своим тупым карандашом.

В начале листа было написано: «По причине кончины моего мужа я продам на аукционе следующие предметы:…».

Отпив сока, она принялась изучать все пункты. Предметы обихода и оборудование фермы ее не интересовали, хоть Бен и поставил знак вопроса возле указанного в списке легкого двухместного экипажа.

Элинор углубилась в работу, но затем остановилась.

«Спроси Бентона, тупица».

В списке имелись предметы, на которые стоило обратить внимание, например, сундук орехового дерева с выпуклой крышкой. Элинор вообще его не видела. Конечно, он может и не принадлежать миссис Крейн: многие люди часто выставляют чужие вещи на подобных распродажах. Но она проследит за этим. Сундуки всегда хорошо продаются.

Внезапно за столом напротив нее появилась ирландская шляпа. Она подняла глаза и увидела Бентона Бонфорда. Он был бледен, а на подбородке имелась царапина после бритья.

Он сказал:

— Я смутно подозреваю, что опять вел себя, как осел. Если это так, то я извиняюсь. Так много я не пил с тех пор, как мы погуляли на свадьбе у парня с соседней фермы.

Спокойно, почти кротко, что наполнило ее гордостью за себя, Элинор ответила:

— Наверное, это был памятный день. Хотите апельсинового сока?

С трудом поборов дрожь, он подошел к ней, открыл холодильник и взял банку холодного пива. Открыв ее, он залпом выпил содержимое.

Вытерев губы, Бентон покачал головой и почти приветливо сказал:

— Не имею понятия, почему пиво лечит от похмелья, но в моем случае оно действует всегда, и слава Богу. Если не считать того, что у меня каша в голове, можно сказать, что я воскрес.

— Кофе?

— Нет, не сейчас.

Он опустился на свободный бентвудовский стул («в высшей степени осторожно», — отметила она) и заспанно улыбнулся. Взяв со стола свою нелепую шляпу, он положил ее на колено и провел рукой по влажным растрепанным волосам. Казалось, он слегка смущен, и Элинор была весьма этим довольна.

На столе все еще лежала пачка сигарет. Бентон вытряхнул одну, сунул ее в рот, чиркнул спичкой о коробок с надписью «Таверна Майка», и она вспыхнула. Затем его посетила запоздалая мысль, и он неуверенно взглянул на нее.

— Ой, простите.

Элинор сжалилась над ним.

— Все нормально. Только не дымите в мою сторону.

— Спасибо. Вы прекрасная женщина. Моя жвачка кончилась.

Он закурил. Она наблюдала за ним, но не процесс курения интересовал ее: Элинор пыталась определить, помнит ли он о вчерашней ее слабости, от последствий которой ее спасла только его тошнота.

Элинор твердо уверилась, что такая вопиющая вещь с ней больше не случится. В конце концов, ей ведь не семнадцать лет, она не обещала ему ночь любви и секс ее вообще не интересует. Ее интересует, как выжить. И в ее планы не входит укладываться в постель с боссом. По крайней мере, в ее ежедневнике этот пункт не значится.

Бентон Бонфорд выпустил струйку голубого дыма. На выбритые щеки стал возвращаться румянец. Держа сигарету во рту, он указал пальцем на стол: