Наездницы - Энтон Дисклофани (2013)

Он замолчал. Я ожидала, что он продолжит, но это была не просто пауза. Он удержался и не произнес тех ужасных слов, которые готовы были слететь с его языка. Но я его поняла.

– Быть таким, как я? – спросила я.

Он отвел глаза. Я знала, что угадала. Но это было нечестно! Конечно, это было нечестно. Меня заставили уехать. Я не хотела его оставлять. Но в итоге мне повезло больше. В мире постоянно происходили какие-то события – счастливые и не очень. Я с готовностью принимала то, что выпадало на мою долю.

Я подошла к брату и села рядом с ним на кровать. Мой близнец не желал уезжать, потому что был лучшим сыном, чем я дочерью. Он не мог уехать, потому что не представлял себе жизни без них. Сэм не был смелым. Он никогда не отличался храбростью. Он был верным и преданным, и он до сих пор принадлежал родителям так, как я уже никогда не смогла бы им принадлежать. Он не был смелым, но в одном человеке могло сочетаться лишь ограниченное количество черт характера. Он по-прежнему был ребенком моих родителей. Возможно, ему предстояло остаться им навсегда. Так ли это, станет ясно только со временем.

– Ты флоридский мальчик, – сказала я.

Я сунула руку в карман и извлекла из него носовой платок, который брала с собой в Йонахлосси. Он ничуть не пострадал за все это время. Я вложила платок ему в ладонь и загнула внутрь его пальцы.

Он посмотрел на него, а потом на меня.

– Да, – тихо произнес он своим новым голосом. – Да, я флоридский мальчик.

В ту ночь я лежала в постели и пыталась вызвать в своей памяти глаза Сисси, элегантные руки мистера Холмса, изящную голову Наари. Но ничего из этого мне вспомнить не удалось. Воспоминания меня покинули. Я встала и надела форму, которую носила в Йонахлосси. Только эта одежда не была мне мала. Она все еще пахла домом Августы, и мне стоило больших усилий не расплакаться. Я пыталась не хотеть того, что уже было мне недоступно.

Воздух на улице был густым от влаги, луна нависла над миром, как чье-то круглое лицо. По улицам все еще гуляли люди. Распахнулась какая-то дверь, и я мельком увидела заполненную людьми и табачным дымом комнату, мужчину перед роялем.

– Простите, мисс, – произнес чей-то голос, и я поняла, что кому-то мешаю пройти.

Я отступила в сторону, и меня обошел мужчина, в котором я узнала коридорного. Того самого, которому мама чуть не забыла дать чаевые. Его держала под руку какая-то женщина, но я видела только ее спину: почти прозрачное платье и черные волосы. Он не подал виду, что узнал меня. Я смотрела, как он исчезает в ночи, спеша в какое-то другое место, возможно, к себе домой, где он прикоснется к своей девушке, она прикоснется к нему, и ночь распустится, как цветок.

Я шла и шла. Час, два часа. Я потеряла счет времени. Наивно было надеяться, что я встречу Сэма. Я знала, что он бродит по ночам, наверное, блуждает по улицам. Но его нигде не было. Я ушла от фонарей и погрузилась в темноту. Мама не научила нас бояться мира. Она научила нас его презирать.

Наконец я подошла к Черч-стрит. Вокзал был виден за целый квартал. Я знала, что там будет оживленно. Может, и не оживленно, но люди там будут точно. Люди всегда куда-то ехали и откуда-то возвращались. Всегда, всегда.

Небо разверзлось, как это часто бывает во Флориде, внезапно и яростно. Молния озарила небо, на мгновение ставшее прекрасным и свирепым. Мне не было страшно. Ничто в природе меня не пугало. Гроза была далеко, и меня окружали предметы значительно выше меня, в которые молния попала бы в первую очередь.

Я села на скамью под навесом, рядом с пожилой женщиной, явно ожидающей поезда. Она спросила меня, который час, я посмотрела на гигантские часы у нас над головой и сказала ей. Женщина меня не поблагодарила. Она была взволнована, и я знала почему.

– Я еду в Майами, – сказала она. – Мой поезд так сильно опаздывает!