Красота - страшная сила - Кэти Агни (2005)

— Грэм, — твердо ответила я, — я никогда тебя не забуду. Даже если окажусь в лапах сайентологов и мне как следует промоют мозги.

Потом наступил вечер, вечер пятницы — а мне совершенно нечем было заняться. Джаз сообщила, что я могу быть свободна до вторника. Понятия не имею, что там она наговорила Труди, но та даже не заставила меня отрабатывать две недели и, более того, выплатила зарплату за весь месяц. Ну решительно все было просто прекрасно, кроме одного: не с кем было отпраздновать мою удачу. Бекки отправилась в поход в Девон — это в ноябре-то! — со своими чокнутыми друзьями. Она приглашала и меня, но я решительно заявила: пускай я пополнила ряды одиноких женщин, но я не стану напяливать на себя резиновые сапоги и дождевик, я еще не совсем чокнутая. Нэт уехала на выходные к своей родне в Эссекс. Грэм отправился на собачью выставку в Дерби вместе с Джорджем, Майклом и еще каким-то парнем по имени Джим, который считался крупной фигурой среди собаководов. Звонить старым друзьям, которых я совсем забросила за время своего столь печально закончившегося романа с Питом, было неудобно. А что же сам Пит? Его для меня больше не существовало. Мысленно я дала себе торжественную клятву никогда больше не приносить старых друзей в жертву романтическим отношениям и настроилась провести вечер — нет, не вечер даже, а все выходные — у телевизора. Я постаралась убедить себя в том, что это будет своего рода исследование, необходимое для моей будущей работы.

Но мне всегда трудно давалось одиночество. Уже через полчаса я места себе не находила. Господи, какое жалкое зрелище! Вот, сижу перед ящиком, грызу ногти, как какая-нибудь Бриджет Джонс, и то и дело поглядываю на телефон: а ну как кто-то позвонит — ну конечно же, Пит, — вот возьмет и позвонит, и пригласит меня куда-нибудь на вечеринку, все равно куда, я даже готова терпеть его противных друзей. А может, самой позвонить Питу и напомнить, что он хотел встретиться в выходные и поговорить? Уже через час рука моя, сама не знаю как, потянулась к телефону, указательный палец нацелился на клавишу под номером «1» (нужно ли объяснять, чей номер значился первым в моем аппарате). Пришлось провести двухминутную воспитательную беседу с самой собой, и только тогда я, наконец, убрала палец с этой проклятой кнопки и нажала на «двойку».

— Алло.

— Это Лора. Что ты делаешь в выходные?

— Ничего, бездельничаю в основном.

— Можно, я приеду в гости?

— Конечно, деточка, я всегда рада тебя видеть.

Через сорок пять минут я сидела в абердинском ночном поезде. Мысль провести выходные где-нибудь в провинции, в глуши показалась мне вдруг чрезвычайно заманчивой. О чем я раньше думала? Когда человек несчастен и одинок, ему порой хочется укрыться там, где его любят не за что-то особенное, а просто за то, что он есть, любят таким, каков он есть. Для меня это всегда был дом моей бабушки. У нее находила я прибежище и слова утешения и когда я была первоклашкой и учитель наказал меня за болтовню на уроке; и когда я курила в ванной, пуская дым в окно, а мать застукала меня на месте преступления; и даже когда я напилась пьяной на пятидесятилетие отца и наблевала прямо на ботинки директору школы. Всякий раз, когда родители поднимали крик, что я — позор всей семьи, бабушка только смеялась: «Эх, люблю! Огонь-девка, куда вам до нее!»

Звали мою бабушку Мэгги, и она нисколько не походила на типичную английскую бабушку с аккуратным узлом седых волос на голове и очками на носу, которая сидит себе, уютно устроившись кресле-качалке, и вяжет с утра до вечера. Она казалась моложе (по крайней мере, душой) моего отца — собственного сына, послушного и привыкшего во всем соблюдать порядок; она, как и я, не понимала стремления соответствовать навязанным извне, ограниченным представлениям о том, что хорошо, а что плохо. Она постоянно курила ментоловые сигареты, вставляя их в старинный серебряный мундштук с изысканной гравировкой. О да, она была весьма «продвинутой» бабушкой.