Тело Кристины - Макс Монэй (2008)

Как он там выкрутился, этот парень из «Мизери»? Ну, вы помните, этот знаменитый писатель, захваченный своей фанаткой Кэти Бэйтс, маньячкой-одиночкой? Ну, с перебитыми ногами и прикованный к ее постели, месту боли и ненависти? Он, пожалуй, единственный, чья поза могла бы всерьез посоперничать с моей. Уверен, что у него череп ломило от этой иронии судьбы. У какой-то бабы оказалось вдруг больше воображения, чем у него, матерого писателя. Какая-то мужичка написала ему историю, бредовую до невозможности и в то же время вполне реальную, сделав ему реверанс, так как вывела его в качестве главного героя. Вот уж воистину и так для этого парня события разворачивались не гладко, а он еще был под постоянным присмотром этой буйнопомешанной, по сравнению с которой моя жена покажется просто святой. И все-таки, если мне память не изменяет, парень одержал победу. Но память мне все чаще изменяет, и сегодня, как никогда, я оплакиваю ее безвременную утрату, потому что она перекрывает мне доступ к самой интересной части сценария. Мне никак не удается восстановить в голове ее конец, вспомнить, как же ему все-таки удалось обставить свою несчастную участь. Отдадим дань справедливости: мои ноги никто не превращал в кровавую кашу, но в роли кровавого мстителя я вполне могу потягаться весом с тем инвалидом: ведь я инвалид по весу. Мое положение в качестве ее убийцы не вполне устойчиво: я человек приземленный. Априори могу утверждать, что никто не опасается заранее напольного коврика. У меня есть только одна вещь, в которой я абсолютно неуязвим: это мой гнев. Я допустил ошибку, что не стал действовать опрометчиво в момент, когда родилось решение. В тот миг, когда осознание абсолютной уверенности в том, что я должен сделать, сообщило рукам силу, способную свернуть горы, чтобы обрушить ее на врага. Гнев остается неизменным, а вот ярость имеет свойство остывать. Она быстро превращается в таблетку аспирина, брошенную в океан. На нее нельзя рассчитывать как на единственно верное оружие. Мне надо что-то покрепче, потяжелее и поострее.

Надо было вцепиться ей в горло, пока она была больна и ослаблена. Теперь, когда она выздоровела и восстановила физическую форму, мое будущее становится пугающе нестабильным и подчиняется воле случая.

Ну-ка, признавайтесь честно, на этом этапе хоть кто-нибудь из вас верит в мою победу? Хоть одна задница среди вас, сидящая в метро, в гостиной, на кухне, на любимом стульчике у дружеского камина, на водной кровати, купленной пару дней назад, в кресле на колесиках, купленном по случаю, на пластиковом сиденье для унитаза, купленном сто лет назад, на коленях вашего сожителя, подвернувшегося по ошибке, — есть ли среди вас хоть одна задница, так уютно приклеенная сейчас на своем насесте, которая бы сказала себе:

— Этот парень сделает ее. Он ее точно покрошит.

Признайтесь, не убеждены ли вы с первых строк, что моя карта бита, что я проиграл заранее, что даже рак в последней стадии не убьет меня с такой степенью вероятности, как моя жена? Удовольствие, которое вы получаете сейчас от чтения, разве не сродни наблюдению за гибелью «Титаника»? Разве у вас не так же текут слюнки, когда вы следите за поединком двух маленьких влюбленных веронцев под безжалостным шекспировским пером? Вы — очевидцы, говоря обычным языком. А по-моему, вы просто маленькие грязные мещане.

Мне на самом деле глубоко наплевать, что вы по этому поводу думаете. Как нищему, у которого просят денег взаймы.

Вру. Это неправда. Вру и глазом не моргну. Как зубодер перед удалением коренного зуба. Мне просто необходимо, чтобы вы мне верили.

Мне нужна ваша поддержка в этом деле.

Мне нужен выигрыш.

Все время забываю, что мы живем с вами в параллельных временах. Что для вас все это уже в обозримо далеком прошлом.

Мое настоящее.

Ваше прошлое.

Мое пространственно-временное одиночество смущает меня.