Голубые Орхидеи - Джулия Фэнтон (1995)

Толчки Михаила становились все глубже, и Орхидея с равной силой отвечала на них. Она вглядывалась в зеленые заводи его глаз, крепко сжимая его плечи, сотрясаемая ураганом страсти.

Внезапно словно что взорвалось у нее внутри, и он последовал за ней.

— Орхидея! — выкрикнул он в экстазе. — Орхидея! Любимая! Душа моя!

Аранья прошла через служебный вход в театр «Ледерер», показав охраннику, сидевшему у дверей, фальшивый пропуск. Уже в третий раз она шла этим путем, и новый охранник только коротко кивнул.

Она прошла по коридору за сценой мимо артистических уборных. Никто даже не посмотрел на нее. Она была в униформе, украденной в одной из фирм профессиональных охранников, и загримирована как чикана [23], кожа ее лица была угреватой, так что едва ли заслуживала внимания.

Она встала за кулисами. На ее присутствие посмотрят так же, как на кабели и подвешенные микрофоны.

Она скрестила руки на груди и приняла скучающее выражение, глядя прищуренными глазами, как десять танцовщиков выполняют сложные па в русском народном стиле. Среди них была и Джина Джоунз, невеста сенатора Уиллингема.

— Пианист! — закричала Беттина. — Прекрати чертову музыку!

Пианино тотчас же умолкло.

— Джина Джоунз! — злобно закричала хореограф. — Здесь тебе не выпускной концерт младшего класса. Дорогуша, у нас через три дня премьера в Бостоне, а ты даже не можешь запомнить комбинаций!

— Мне кажется, я сейчас выдержала ритм, — тяжело дыша, сказала Джина.

— Нет, не выдержала. Попробуйте пятую… нет, двадцатую, — сказала Беттина собравшимся танцорам. — А с тобой, Джина, я хочу попрощаться.

Аранья видела, как группа расходилась, кроме Джины, нерешительно приблизившейся к хореографу. На лице ее отразилась тревога.

— Я уверена, что смогу выполнить все правильно после еще пары попыток, — взмолилась танцовщица.

— Я увольняю тебя, Джина, извини. Я лучше возьму кого-нибудь из дублерш, они все уже знают комбинации в совершенстве.

— Но… пожалуйста… — даже на расстоянии в пятнадцать футов Аранья услышала отчаяние в голосе Джины.

— Если тебе так хочется выступать на сцене, заставь своего мужа купить тебе театр, — добавила Беттина. — Я не беру людей, которых мне навязывают сверху, если только они не Мэри Мартин, а ты, милочка, не Мэри Мартин.

Страшно расстроенная, Джина убежала со сцены, а Аранья скрыла свое недовольство под бесстрастной маской. Сукин сын! Ей хотелось кричать от ярости и разочарования. Если Джина не будет выступать в мюзикле, тогда Уиллингем, безусловно, не придет на премьеру.

Оставалось еще пятнадцать минут перерыва, и разговор в уборной перешел на сплетни. Орхидея, не интересовавшаяся ими, повернулась, чтобы уйти, но ее остановила фраза, брошенная одной из танцовщиц.

— Мой бывший наконец-то согласился продать «Рэмпейдж», — сказала танцовщица. — Упрямая задница на прошлой неделе обратился к агенту по продаже недвижимости. Теперь мы сможем покончить с разводом. Слава Богу! Это тянется уже три проклятых года.

Орхидея резко остановилась. «Рэмпейдж», маленький ночной клуб в Центральном парке, несколько лет был в моде и процветал. Потом превратился в нечто вроде дискотеки, и для него настали тяжелые времена. Орхидея там однажды была с Романом Соленски.

В задумчивости она вышла из комнаты. Сердце ее судорожно забилось, когда она вспомнила певицу, о которой рассказал ей Михаил. Маленький ночной клуб выставлен на продажу! Насколько она помнила, там перед входом была небольшая световая реклама и маленькая сцена, которая как раз подойдет для…

«Не волнуйся слишком сильно, — сказала она себе. — Это безумная идея… существуют десятки причин, по которым ничего не получится».

— Орхидея! — окликнул ее режиссер Пит Мадзини. — Мне хотелось бы пройтись с тобой по репликам четвертого акта — пять минут на сцене. Нужный ритм пока не устанавливается.